Мои миры

Затем он почувствовал себя маленьким кусочком, частью чего-то большего. Чего-то Великого. Он расслабился и поплыл. Поплыл по течению. Течению неведомой силы, несущей и качающей его на невидимых волнах. И вдруг — вспышка. Всплеск. Мир окрасился множеством ранее неизвестных цветов и звуков. Нет, не неизвестных, а таких родных и забытых. Звучало всё. Цвета. Энергия. Излучения. Всё. Он почувствовал себя единым целым со всеми. Всеми теми, кого забрал сумрак ранее. Он был частью того Великого и Огромного, названия чему ещё не знал. Но Он был свободен. Свободен от сумрака. Какого сумрака? Это же всего-навсего Пси-поле. Пси-поле в неумелых руках. Но Он ещё не совсем весь, не совсем здесь. Надо собраться. Чтобы стать целым. Чтобы стать самим собой. Он собрал все Пси-поля, словно снежный ком. Сжал его, сжал до тех пор, пока поле не стало плотным и опустил его на деревню. Опустил и почувствовал, как его существо наполняется. Словно складывается пазл. Как только последний кусочек энергии закрыл прореху в его сущности, Он разорвал Пси-поле. Взрывная волна прокатилась по берегу, сметая с лица земли деревню, и ушла в озеро, образуя цунами. Но Он уже был далеко.

Он летел. Летел, наслаждаясь своей лёгкостью. Ах, как велика Вселенная. Надо всё увидеть, везде успеть. Он летел, оставляя старый скучный мир позади.

ДОМ

Резко, едва накинув куртку, я вышел из квартиры. С грохотом закрыв за собой дверь, почти выбежал на улицу. Холодный ветер ударил в лицо и перебил дыхание. Я огляделся. Наступал сырой осенний вечер. На улице пустынно. По небу, словно куда-то торопясь, бежали свинцовые тучи. Ветер гнал по дороге опавшие листья. «Вот так и я, — подумалось, — подобно этим листьям, полечу по ветру всем назло». Во мне кипели обида и злость от последней ссоры. В голове всё звенело, как в колоколе. Постоянно вспоминались обидные слова, прозвучавшие в мой адрес. «Почему я неправ? Почему всегда неправ?», — не находя ответа, подгоняемый ветром, шёл вслед за листьями. Раскрасневшиеся щеки не мог остудить даже промозглый холод. Я шёл пустынными дворами среди домов и не мог ощутить себя в одиночестве. «Нет, — подумал, — хочу быть один, совершенно один». И развернувшись, пошёл в другую сторону. Теперь ветер дул мне навстречу, забирался под куртку. Мелкие капельки дождя, сорвавшиеся со спешащей тучи, били прямо в лицо. Это радовало. Вскоре вышел на заброшенную ветку железной дороги, ведущую в лес. В детстве мы с друзьями любили гулять здесь. Уйдя от посторонних глаз, могли спокойно петь во всё горло, не имея ни слуха, ни голоса. Спокойно обсуждать любые темы, не боясь быть услышанными. Сейчас я шёл здесь один, но навеянные воспоминания постепенно стали оттеснять раздражительность. С тоской вспомнил о том беззаботном времени, времени иллюзий, несбывшихся надежд, времени романтической влюблённости и мечтательности. Как давно всё это было. Прошло почти тридцать лет. Что-то сбылось, а что-то так и осталось мечтой. Мне сейчас зачастую не хватает той наивной юношеской мечтательности. Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы — свидетели наших разговоров, откровений. Они теперь, как старые безмолвные товарищи. Я присаживаюсь на обочине около старой воронки, наполненной водой. Тихо. Рябь на поверхности воды надолго приковывает внимание. Тишина и спокойствие начинают покорять мою кипящую душу. Особенно сильный порыв ветра возвращает к действительности, и я иду дальше. Идти по шпалам надоедает, и тогда встаю на рельс, как мы делали раньше. Когда-то мне это нравилось. Я проходил, не сходя с рельса, несколько километров, а сейчас едва не падаю. Бессмысленное занятие занимает меня на столько, что уже не могу думать ни о чём. Где-то впереди шумит по камням речка. Сама по себе речка небольшая, но здесь её окружают высокие берега, и взгляду открывается широкий простор. Представив крутой берег, на котором мы с друзьями любили развести костерок и испечь картошку, срываюсь.

— Отвык, — ухмыляясь, говорю сам себе, — ну да ладно. Скоро мост.

Поднимаю глаза и вижу, что на том месте, на том крутом берегу, о котором только что вспоминал, стоит дом.

— И когда успели эти дачники. Скоро всё заполонят, — возмущаюсь вслух.

Настроение опять испортилось. Но что-то в этом доме влечёт меня. Что-то странное. Вроде и дом новый, но ни хозяйства, ни какой-либо утвари, необходимой в домашнем хозяйстве там нет. Подошёл поближе. Вообще не имею привычки заглядывать в окна, но не в этот раз. Окна не занавешены, и в них горит свет, но ничего не видно. Какие-то силуэты, тени. И вдруг захотелось зайти. Меня и в гости-то приглашать надо сто раз, а здесь прямо распирало, так захотелось. Я почувствовал, что сильно продрог, и постучал в дверь. Никто не ответил, только дверь заскрипела и приоткрылась. Быстро миновал веранду и вошёл в дом. За столом сидел хозяин и, уткнувшись в бокал, пил чай.

— Проходи за стол, — послышался из кухни очень знакомый женский голос. — Проходи, сейчас чай принесу. Замерз, наверное.