Мой муж Одиссей Лаэртид

Это было слишком невероятно. Перед глазами у меня плыл какой-то туман, в ушах звенело... Но Фидипп славился исключительной честностью, и я не могла не верить ему.

— Расскажи мне все.

— Слушай, Пенелопа...

Много страданий терпя, на острове дальнем, в жилище

Нимфы Калипсо живет он. Она его держит насильно,

И невозможно ему в дорогую отчизну вернуться.

Нет у него многовеслых судов и товарищей верных,

Кто б его мог отвезти по хребту широчайшему моря.

Гомер. Одиссея

Вот что поведал Фидипп.

— Год назад, когда закончились зимние шторма и Посейдон вместе с Бореем и Евром отправился гостить в далекую Эфиопию, я вышел в море со своими сыновьями. Я слышал от мореходов, что мой друг Филоктет, отплыв от стен поверженной Трои, лишь ненадолго вернулся на родину, а потом решил основать колонию на западе. Он дошел до земли луканов и построил здесь город Кримиссу. Здесь же этот вечный бродяга воздвиг святилище Аполлону Бродящему. Я служу Аполлону уже шестой десяток лет, и я захотел увидеть этот храм и в нем посвятить своему богу скромные дары, привезенные с Итаки.

Наш корабль долго блуждал по морю, и случилось так, что его отнесло к берегам Ливии. Там, на берегах реки Кинип, правит фессалиец Гуней, который сражался под Троей вместе с Агамемноном. Богам было угодно, чтобы многие участники этой великой войны не вернулись домой, а отправились на поиски новых приключений и новых земель. Гуней был одним из них. Он принял меня как дорогого гостя, но я не хотел задерживаться в Ливии. Однако мои корабли нуждались в ремонте, и Гуней предложил мне вместе совершить путешествие в Кримиссу на его судах.

Мы вышли в море, оставив моих сыновей на верфях Кинипа, благополучно доплыли до владений Филоктета, и я посвятил Аполлону Бродящему серебряное ожерелье — дар от Аполлона Итакийского. Когда же мы возвращались назад, непогода заставила нас искать убежища на небольшом лесистом острове, лежащем посреди моря, вдали от других берегов. Мы вытащили свой корабль на песок и спросили у прибрежных жителей, как называется остров, давший нам приют. Они ответили, что это остров Огигия и что правят им нимфа, царица Калипсо, и ее муж, богоравный Одиссей, сын Лаэрта.

— Они могли обмануть тебя, Фидипп!

— Неужели ты думаешь, достойная Пенелопа, что, услышав это, я мог спокойно лечь спать возле нашего корабля? Да и Гуней, хотя и не был особенно дружен с Одиссеем, пожелал увидеть товарища по оружию. Мы поднялись по тропе, ведущей в гору, и оказались возле дворца, вырубленного в скале... Я немало путешествовал на своем веку, Пенелопа, но никогда мне не доводилось видеть ничего, что могло бы сравниться по красоте с островом Огигия. Народу там живет совсем немного, и они не знают мореплавания, но остров плодороден. Возле дворца текут четыре источника с пресной водой, на лозах висят тяжелые виноградные гроздья, а луга заросли сельдереем и цветущими фиалками. Множество птиц гнездится в зеленых ветвях... Недавно я слышал, что души великих героев после смерти отправляются не в Аид, а в Елисейские поля, лучше которых нет места под небом. Если это правда, то Огигия подобна Елисейским полям, но твой муж вкушает там блаженство при жизни... Ты не должна слишком строго судить его за это, Пенелопа.

— Ты видел его?

— Да. Он устроил пир в нашу честь. Его прислужницы накрыли столы в просторном гроте. В очаге пылали душистые кедровые поленья и благовония. А вино из местного винограда было подобно сладчайшему нектару... Он сказал, что Калипсо — это дочь Атланта, который держит небесный свод на далеком западе. Они вместе вкушают нектар и амброзию, и он достигнет бессмертия вместе со своей божественной супругой... Еще он сказал, что мечтает вернуться на Итаку, но Калипсо не отпускает его — по воле бессмертных богов Олимпа...

— С каких пор мой муж стал слушаться женщину? Боги сжалятся над ним, и он вернется.

— На Огигии не знают мореплавания.

— Он построит корабль или плот. Он уплывет с заезжими мореходами...

— Что мешало ему сделать это раньше? Что мешало ему уплыть вместе со мной? Он не вернется, Пенелопа.

— Что еще он говорил? И где его спутники? Когда он отплыл с Ээи, с ним было сорок четыре человека.

— Увы, они погибли... Я не стал говорить об этом их отцам, матерям и женам. Я никому не говорил о своем посещении Огигии, кроме тебя, Пенелопа. Я боялся, что предательство царя вызовет возмущение на Итаке и люди недостойные попытаются захватить власть... Когда ты выйдешь замуж и у нас появится новый царь, я все поведаю итакийцам, чтобы они могли свершить обряды и обеспечить загробный покой душам погибших.

— Что еще говорил тебе Одиссей?