Мой муж Одиссей Лаэртид

Когда тебя искупают и умастят, как хорошо сесть у очага и съесть несколько ломтиков холодного копченого мяса с зеленью, выпить разогретого вина с медом... Одиссей тоже любит такое вино.

Вот уже пять лет прошло с тех пор, как я стала записывать свои мысли на глиняных табличках. Тогда мне думалось, что скоро вернется Одиссей и я оставлю это странное занятие. Но его все нет... Если верить мореходам, Одиссей отплыл с Ээи три с лишним года назад. У него оставался только один корабль, и никто из тех, с кем он вышел в море в тот роковой день, до сих пор не дал знать о себе. Наверное, Посейдон погубил их всех...

Чего же я жду? После всего, что я узнала о своем муже за эти годы... После конских копыт, вздымающихся над моим кричащим ребенком... После смерти Ифигении, которую Одиссей ложью заманил на жертвенник... После страшной истории с убийством Паламеда... После того, как Одиссей целый год провел на острове у Цирцеи... И все-таки мне кажется, что, если бы он вернулся, я бы смогла многое забыть и простить. А может, и прощать нечего — ведь истины не знает никто, и никто, кроме самого Одиссея, не вправе рассказывать мне, его жене, о том, что делал мой муж вдали от родины и от меня. Он всему бы нашел объяснение... О, только бы он вернулся! Я всему поверю, что бы он ни сказал.

Вот уже пятнадцать лет во дворце как будто солнце не всходит. Ни гостей, ни пиров, ни праздников — вечное ожидание. Нет мужчин, нет друзей и соратников Одиссея — не слышно мужских голосов, не звенит оружие, не жарятся на вертелах огромные туши, не славят героев аэды... Даже рабыни и те ходят подавленные и тихие... Разве так все было пятнадцать лет назад!

Как все обрадуются, когда он вернется! Какой праздник был бы во дворце и на всей Итаке! О Гермес, хранитель путешественников, ты же родной прадед Одиссея! Помоги ему вернуться назад!

Должна наконец признаться, что изредка я вижу Амфимедонта и мы беседуем. Он не сдержал своей клятвы и время от времени появляется около дворца. Мне случается видеть его в окно. А если я иду куда-нибудь — в сад к Лаэрту, или к морю, или просто на прогулку, — он иногда выходит из рощи и шагает рядом. Он больше не приносит мне цветов, и это немного досадно. И ни о любви, ни о служении мне он не говорит. Но зато теперь я могу не стыдясь идти рядом с ним по дороге — ведь ни он, ни я не думаем ни о чем дурном. Я часто говорю ему, что все еще надеюсь на возвращение мужа, и это, наверное, сдерживает его.

Вот уже шесть лет прошло с того дня, как он впервые встал у меня на пути. Ему надо бы жениться и забыть обо мне. Однажды я так ему и сказала, а он грустно рассмеялся... Признаться, мне было бы слегка неприятно, если бы он женился...

Телемаху исполнилось шестнадцать лет. Иногда он совсем неглупо рассуждает, и мне все кажется, что из него еще может получиться хозяин и мужчина... Вчера я предложила ему съездить на материк и проверить работу наших пастухов, а он испугался. Он сказал, что слишком молод для этого. Ахиллес в его возрасте сражался под Троей и входил в совет вождей. А Неоптолем в дни взятия Трои был еще моложе... Впрочем, может, оно и к лучшему, что Телемах не пытается браться за дела, к которым он все равно неспособен.

Мне нравится Меланфо, дочь Долия. Она дерзкая, злая и веселая — мне кажется, в этом и состоит счастье. Но я так не умею...

Я узнала, что, когда Евриклея наказывает рабынь за сараем, Телемах ходит туда вместе с ней — смотреть. Я отчитала обоих, а Евриклее пригрозила, что продам ее. Старая сука только усмехнулась мне в лицо — она знает, что я побоюсь это сделать. И я действительно боюсь — она была кормилицей Одиссея, и его гнев будет ужасен.

На Телемаха никакие мои запреты не действуют...

Держится стойко и твердо супруга твоя Пенелопа

В доме твоем. в бесконечной печали, в слезах непрерывных

Долгие дни она там и бессонные ночи проводит.

Не перешел ни к кому еще сан твой прекрасный. Спокойно

Сын твой владеет уделом своим, принимает участье

В пиршествах общих, как мужу, творящему суд, подобает.

Гомер. Одиссея

Вчера я долго рассматривала свое лицо в зеркало. Не знаю, можно ли верить этому куску серебра, но мне кажется, что я все еще очень красива. Долго ли осталось жить моей красоте? К тому времени, когда Одиссей вернется, она, наверное, увянет. А может, он никогда не вернется, и она пропадет зря...

Если бы я знала, что он погиб, я бы, наверное, вышла замуж за Амфимедонта. Ведь Одиссей и сам велел мне выйти замуж, если он падет под стенами Трои... Но я ничего не знаю о его судьбе... А вдруг он опять гостит на очередном острове у какой-нибудь очередной цирцеи? Но нет, он дал бы мне знать, он освободил бы меня от клятвы — ведь он не может не помнить, что я поклялась ждать его.

А сын? Можно бросить жену ради другой женщины, но разве можно бросить собственного сына? Ведь Одиссей не видел его с тех пор, как Телемаху исполнился годик! Неужели он не поспешил бы к нему, если бы у него была такая возможность? Впрочем, не спешил же он, проведя целый год у Цирцеи...