Мой (не)любимый дракон

Кричать не пыталась – пальцы удавкой сдавили шею. У меня и дышать получалось с переменным успехом, не то что звать на помощь. И тело, извиваясь ужом, слабело, постепенно признавая поражение. Сопротивляясь, я только еще больше распаляла Крейна. Но и сдаться не могла. Царапалась, вырывалась, пока еще были силы.

Тошнотворные прикосновения – я чувствовала их повсюду. Цеплялась за них сознанием, несмотря на то, что было противно. Понимала, если отпущу, убегу сейчас из реальности, потом пробуждаться уже точно не захочу.

Разъяренное шипение заглушило все остальные звуки: бессвязный шепот ублюдка, мои судорожные всхлипы. А потом оглушило и меня – истошным воплем Крейна, пытавшегося содрать с лица Снежка.

Я привалилась к стене, тяжело дыша. Зажмурилась, ослепленная холодным светом, лучом прорезавшим клубившийся вокруг мрак. Оглушенная шумом голосов, ворвавшихся в помещение.

Отодрать кьерда от Крейна удалось не сразу. К тому моменту, как мой маленький, но такой храбрый защитник грозным изваянием застыл у моих ног, оставив в покое корчащегося на полу мага, я уже немного пришла в себя и даже попыталась прикрыть тряпочками, в которые превратился лиф платья, то, что не предназначалось для всеобщего внимания.

По приказу Герхильда, снежным вихрем ворвавшегося в комнату – эту камеру пыток, один из стражников накинул мне на плечи свою синюю куртку. На нем она смотрелась как рокерская косуха, обильно обшитая металлическими пряжками, блестевшими в объявшем помещение магическом сиянии. Мне же целомудренно прикрывала бедра, все еще горевшие от грубых посягательств этого покусанного урода.

Следом за Скальде и двумя охранниками при-мчались и вельможные бездельники. То ли их приманило шумом, то ли, как назло, ошивались где-то поблизости.

В голубоватом мареве, затянувшем комнату, я различила смертельно бледную Мабли, багровеющего Огненного, мамзель бывшую фаворитку, рожа которой была кислее квашеной капусты. Парочку старейшин, парочку придворных и вездесущую эссель Тьюлин. Падать в обморок, как это часто бывало, придворная сваха не спешила, потому как сейчас в игре на публику не было смысла. Даже вздумай она отдать богу душу, на нее вряд ли обратили бы внимание.

Взгляды всех собравшихся были прикованы ко мне. Как же много читалось в этих взглядах… Но единственное, что имело для меня значение, чего так боялась – это бури в душе Скальде. Глаза тальдена напоминали прорубь. Лед радужки захлестнуло тьмой: непроницаемой, бездонной.

Снежок грозным белым комочком восседал у моих ног, не переставая шипеть и скалиться. Будто предупреждал, что участь Крейна постигнет каждого, кто только попытается приблизиться к его хозяйке.

Мой герой.

Отблески магического света, отпечатавшиеся на напряженных руках тальдена, льдом отразившиеся в его глазах, стали блекнуть. В то время как атмосфера в комнате, наоборот, накалялась. Я так и видела, как воздух вокруг нас густеет, алеет и начинает искриться.

– Уведите его! – приказ ударил наотмашь. К счастью, не меня, а чертового недонасильника. Ледяные оковы, созданные магией дракона, намертво приковали Крейна к стене.

– Подождите! – Из зрительских рядов выступил Игрэйт, точно павлин, распушивший хвост. Князь едва не скрежетал зубами от злости и все продолжал багроветь. – Куда это вы собрались увести герцога? Нужно сначала во всем разобраться!

Если бы мысль убивала, его негодующую светлость порубило бы на части секирой тальденового взгляда.

– В чем тут разбираться? – От низкого, хриплого от гнева голоса Скальде мороз пробежал по коже, и, кажется, не только у меня одной: народ слаженно вздрогнул. – Ублюдок напал на мою невесту и будет наказан.

– Я сам с ним разберусь! – протестующе взвизгнул Игрэйт. – Он мой человек, и только я имею право решать его судьбу!

– Со своими насильниками будешь разбираться в Темнодолье. – Было видно: тальден на пределе. И если его охамевшая светлость не прекратит закатывать концерты, запросто составит компанию Крейну. – Но здесь тебе не Темнодолье. Уведите его! – повторил резко.

На меня Скальде… почти не смотрел. А может, намеренно избегал встречаться со мной взглядом. Мне же так хотелось оказаться с ним рядом, прижаться к сильной груди, спрятаться в его руках от всего этого сумасшедшего мира. И – если бы мы были одни – в голос разреветься. Но ни дать волю слезам, ни уж тем более приблизиться к магу я не смела. Приходилось просто стоять и ждать, когда в разыгравшейся драме прозвучат финальные аккорды.

– Проводите эсселин Сольвер в ее покои, – велел тальден Мабли и подоспевшим стражникам, добавив: – И немедленно пришлите к ней Хордиса.

– Ты не посмеешь его тронуть! – тем временем продолжал качать права Хентебесир. – Крейн – мой подданный. Мой! – взревел. – И только я! Я распоряжаюсь его судьбой!

Ярость Огненного напоролась на толщу льда, которую он так и не сумел растопить. Пламя Игрэйта погасло, обратившись жалким дымком.

– А скоро станет трупом. Им будешь распоряжаться, сколько захочешь.