Мой (не)любимый дракон

По плану должна была угрожающе завопить, но звуки, сорвавшиеся с губ, больше походили на писк несчастного комара, над которым занесли мухобойку.

Проклятье! Да что со мной такое?!

Блейтиан обернулся. В глазах, в сумраке казавшихся чернее ночи, в выражении его лица с хищно заострившимися чертами промелькнули удивление, досада, раздражение.

Мужчина нахмурился и бросил, ускоряя шаг:

– Нам надо поговорить.

– Если так хочется разговаривать, вернемся в зал. И говорите там, сколько влезет.

Но уже не со мной, а с Герхильдом, которому я обязательно настучу на этого беспардонного солдафона! Только хорошо бы сначала избавиться от его железной хватки.

Запястье болезненно ныло, саднило, будто в том месте, где сейчас сжимались пальцы Крейна, Снежок прежде вырисовывал своими коготками снежинки.

– Да пусти ты меня! – все-таки прорезался голос, хоть и не с первой попытки.

Это незначительное усилие – закричать во все горло – стоило мне остатков энергии. Рывок, меня протащило по полу, и вот я уже в какой-то комнате. Вроде бы стою, хотя на самом деле очень хочется лечь, и никак не пойму, то ли в глазах снова мутнеет от того, что со мной обращаются, как с марионеткой: дергают бесцеремонно, не думая, что мне и без того плохо. То ли все из-за позабытой брошки, а может, из-за выпитого лишнего на празднике или черт знает чего еще. В этом змеином логове все возможно: и отравят, не моргнув глазом, и магией укокошат за милую душу.

Я повисла в руках прихвостня Хентебесира, чувствуя себя все той же игрушкой, только теперь уже без веревочки. Ядовитая горечь парфюма, смешавшись с терпким запахом алкоголя, заставила поморщиться.

Еще одно различие между Крейном и Лешей – муж на дух не переносит крепкие напитки. В то время как герцог, да и все прихлебатели в темнодольской своре, не знают меры в распитии горячительного.

Впрочем, его светлость не выглядел пьяным. Твердая походка, цепкий колючий взгляд. Он казался скорее опьяненным. Не вином – похотью, долго сдерживаемым желанием. Которое, не успели за нами захлопнуться створки, принялся тут же утолять.

Губы мага ужалили поцелуем, будто пчела ядовитым укусом. Первые мгновения даже не поняла, что вообще происходит: настолько неожиданным оказался коварный выпад. Мерзавец и не думал останавливаться и прекращать исследовать мой рот, вызывая у меня рвотные позывы. Не знаю, откуда только взялись силы: прикусив негодяю губу (пусть скажет спасибо, что язык не оттяпала), отчаянно ударила его в грудь.

Вырвалась, отскочив. Блейтиан зашипел, как потревоженная кобра. Сплюнув кровавый сгусток, вытер сползшую по подбородку каплю. В полумраке кровь больше походила на деготь. А может, у таких, как он, она действительно черная.

Я отшатнулась, встретившись с магом взглядом. Его – был страшным, безумным. Опасным.

– Ну и где же обещанная мне покорная и податливая алиана?

– Совсем охренел? – вырвалось возмущенное. – Когда это я тебе что-то обещала?!

Я выпала в осадок. На какую-то долю секунды даже бояться перестала, почувствовав себя актрисой в театре абсурда. Нет, он точно свихнулся.

Паника вернулась, петлей перехватив горло, когда Крейн, премерзко скалясь, двинулся в мою сторону. От внезапно опрокинувшейся на меня слабости окружающая обстановка снова поплыла.

Немалых усилий стоило выдавить угрозу:

– Держись от меня подальше, урод. Тронешь – и больше никогда не увидишь свое чертово Темнодолье!

Наверное, в тот момент луна вышла из-за туч. Косые лучи, проникнув в комнату, будто прожектором высветили Крейна. Его перекошенное злобой лицо, жесткий прищур глаз. Брови, сомкнувшиеся на переносице, и жуткий оскал, от которого у меня затряслись поджилки. И душа, уже давно отправившаяся отдыхать в пятки.

Нет, никакие они с Лешей не двойники. Два совершенно разных человека, пусть и лицо одно на двоих. Лицо, на которое я теперь не могла смотреть без содрогания.

– Значит, не хочешь упрощать мне задачу?

Я продолжала отступать, пока не поняла, что пятиться больше некуда. Плечи царапнул холодный, будто ощерившийся льдом, камень, сознание – сталь в голосе мага.

– Не хочешь, – ответил сам себе, противно ухмыляясь. – Придется сделать так, чтобы захотела. Я, девочка, не привык к отказам.

Метнулся – отскочить не успела. Губы – горячие, влажные, липкие – будто вросли в шею. Хватка у маньяка было железной. Казалось, меня вот-вот расплющит стальным прессом. Крик оборвался: широкая ладонь впечаталась в губы. Попытка цапнуть гада за пальцы закончилась яростным рыком и пощечиной, унизительным клеймом ожегшей щеку.

– Ты не алиана. Ты – заносчивая шлюха! Маленькая избалованная дрянь. А с шлюхами и дрянями я не церемонюсь!

От осознания того, что сейчас должно произойти, тело пронзило ледяной дрожью. Соленая пелена застлала глаза. Я почти не видела искаженное яростью, безумным голодом лицо, зато прекрасно слышала полный ненормального вожделения шепот и то, как рвется, превращаясь в жалкие лоскуты, жемчужная парча. Чувствуя жадные прикосновения к бедрам, к груди, больно сминаемой этим одержимым.

По-другому его и не назовешь. Безумец.

Демон.