Мой неправильный ты

– В первую очередь нужно планировку переосмыслить. Сделать отель-апартамент. Переоборудовать ванные, поменять мебель, светильники в потолке и стенах, современный дизайн – моя страсть!

Продвигалась работа медленно, Алексей то и дело преодолевал сопротивление хозяина. Джек оказался не таким уж покладистым, обсуждали каждую мелочь.

– Лампы – согласен, возражений нет, проект хорош. Ванные комнаты – да, полностью обновлю. Но вот мебель… нет, мне очень важно, чтобы сохранялся стиль старого уютного жилища. Не усердствуй, отель имеет прекрасную репутацию, у нас всегда останавливались люди, которым некоторая запыленность по сердцу. Особый шарм, непринужденность стиля – это Марта традицию завела. И огромную гостиную оставим как есть. Ты не совсем понимаешь стиль этого города. Мы расположены почти на самом берегу, но здесь всегда можно было укрыться и от шума, и от разнобоя. К нам приезжали художники и артисты, Марта с ними вместе совершала экскурсии, в Майами прекрасный музей современного искусства! Об этом туристы узнают в последнюю очередь, а наши гости становились завсегдатаями. Ты думаешь, это бездумный город разморенных жарой отдыхающих?

– А это не так? – перебил Алексей, не выдержав. – Я здесь не впервые.

– Марта заставила меня увидеть этот город ее глазами, я ведь мою любимую на Бродвее нашел. Украл прямо со сцены, можно сказать. Никогда не забуду – «Вестсайдская история», маленький театр, как она была хороша!

– Марию пела, что ли?

– Нет, пела в хоре. И танцевала в массовке. Я пять раз на спектакле был, видел ее одну. Каждый раз прямо на сцене корзину цветов вручал, с запиской. Свидания назначал. Ждал у театрального подъезда, без толку. В конце концов соблаговолила встретиться, пообедали в итальянском ресторанчике. Я к тому моменту уже и кольцо купил. Но долго не решался вручить. Да и смотреть на нее не решался, она мне богиней казалась. Говорила только о сцене, о мечтах стать звездой. Я ей напрямик заявил: Марта, я тебе обещаю, выйдешь за меня – станешь звездой Майами, ничего не пожалею, все для тебя! Прошу тебя, будь моей женой.

– И что же она ответила?

– Она ничего не ответила. И кольцо не приняла. Через пару дней я уехал из Нью-Йорка, у меня тут контора небольшая, продажа недвижимости, на отсутствие денег никогда не жаловался. А спустя полгода Марта приехала ко мне, сама приехала, я ей звонить боялся. Пришла и сказала, что согласна выйти за меня замуж.

– С ней что, контракт расторгли?

– Да нет, в новой постановке главную роль отдали кому-то другому. Снова. У нее нервный срыв случился на этой почве. Она в тот же вечер купила билет и прилетела в Майами. Ей, в общем-то, было все равно. Я это понимал. Глаза потухшие, голос сиплый, узнать нельзя. Но кольцо приняла. А я купил эту гостиницу специально для нее, чтобы развлеклась немного. Как там номера обставлены, ее не интересовало, ей хотелось петь по вечерам для гостей. Мы устраивали танцы, у нас скучать не принято. Днем моя Марта работала, гостей регистрировала. У меня, конечно, был человек, чтоб ее в любой момент сменить. Повар и поварята. Горничные. Швейцар, все как положено. Всех уволил.

– А что случилось, Джек?

– Да ничего, кроме того, что я двадцать лет был самым счастливым из людей на планете, а она… она мне подыгрывала. Одевалась строго, темные костюмы преимущественно. Хотя гардероб полон красных и розовых платьев, юбок с оборочками. Может быть, она надевала их, когда никто не мог ее видеть, и в мечтах возвращалась на сцену бродвейского театра. И когда пела для гостей – преображалась полностью. Огни Бродвея забыть нельзя. Да, на нее смотрели с вожделением, она быстро стала легендой этого города, приходили просто взглянуть на мою Марту, любопытные. Я старался не тревожить ее допросами, ревностью. Марта – яркая женщина. Да, она любила прогуляться одна, возвращалась за полночь, глаза блуждали, выражение лица незнакомое, но я никогда ее ни о чем не спрашивал.

Она честно играла роль счастливой жены. Иногда я это понимал, но она играла так естественно, я заново верил, что мы на седьмом небе блаженства. Нет, она меня любила, по-своему, конечно. Мы каждый год ездили куда-нибудь, маршруты она сама выбирала. Мюзиклы были ее страстью, в Париже и Барселоне мы ходили в какие-то театрики балаганного вида, и Марта сияла, она хлопала громче всех! И музеи почему-то любила, непременно современного искусства, чего я только не насмотрелся! Она не запоминала ничего, ей нужны были новые впечатления, больше ничего. Она будто питалась выставками, спектаклями, запасалась впрок. Ей нужна была только энергия, вдохновение, я только потом понял, что она не хотела жить, ни секунды не хотела, и, как могла, старалась продержаться. На самом деле ей хотелось одного – уйти.