Мой неверный однолюб

А деньги… С деньгами в семействе Сорокиных – более чем. И все благодаря Алику. Отец его в свое время присосался к золотой жиле на теле государства, на левом товаре наварил целое состояние. Алик же пошел дальше. Пользуясь положением отца, он скупил практически все ваучеры у рядовых работников завода. И кроме него нашлось немало умников, которые хотели погреть на этом руки. Но Алик прижал к ногтю их всех. Было бы желание, а возможностей у него хоть отбавляй.

В свое время он сколотил собственную банду, обложил данью местный бизнес. Эти же силы он бросил и на приватизацию комбината. Уже ведутся переговоры в Москве о том, чтобы окончательно оформить в собственность пакет из награбленных акций. Но уже сейчас семейство Сорокиных полностью контролирует комбинат. Причем Антон Васильевич не просто старается держаться в тени, он действительно хочет отойти в сторону. И посвятить остаток жизни своему любимому саду в компании с любимой женой. Но Алик не позволяет ему расслабиться. И собственными силами крутит маховик.

У Алика все получается, и это неслучайно. Если он поставил себе цель, то никакая сила не остановит его.

Уж кто-кто, а Паша испытал счастье борьбы с ним на собственной шкуре. До сих пор дым в голове. Может, потому и молотит он грушу целыми днями в своей любимой беседке за домом.

Дом-то у них с Иркой небольшой, спортзал в нем не организуешь. У Алика дом куда круче, и то он фундамент под новый особняк заложил. Ирка надеялась, что свой старый дом он отдаст им. Паша, в общем-то, не против, но душа в светлое будущее не рвется. Если бы это будущее он создавал сам, а так вся надежда на Алика.

Посреди каминного зала стоял круглый манеж, в нем ползала Василиса, наяривая соску. Она улыбнулась отцу, Паша взял дочь на руки, прижал к себе. Пусть Ирка едет к любовнику, все равно. Главное, что дочка с ним, ради нее он и будет жить в этом борделе, который Алик создал из своей семьи. Ирка все больше становится похожей на братца, такая же наглая, напористая, еще немного – и ноги будет об мужа вытирать. Все к этому идет…

Паша задумался, а может, не стоит все это терпеть? Он же мужчина, у него должна быть гордость. Но если он бросит Ирку, ему запретят видеться с дочерью. А еще могут кости переломать. Алик, он такой.

Паша вздохнул. Не сложилась у него жизнь. И музыкальная карьера не задалась. Ирка действительно создала под него группу, решила вопрос с репертуаром, организовала схему, по которой должен был раскручиваться проект. Но на первом же конкурсе Пашу подняли на смех. И песни дерьмовые, а голос – еще хуже. Попробовали провести гастрольный тур, но даже в Конашево их встретил совершенно пустой зал. Нужно было менять репертуар, стратегию и тактику развития, но Ирка затяжелела, и все заглохло.

Потом родился ребенок, и к вопросу о музыке больше не возвращались. Инструменты валялись в подвале дома, потому как Паше больше нравилось молотить по груше, чем по барабанам. Так хочется набить морду Алику.

Паша услышал, как стукнула калитка. Это был Алик, он увидел его через окно.

На крыльцо Паша вышел с Василисой на руках. Алик приближался к ним стремительно, походка напористая, пружинистая. Короткая стрижка, шелковая рубаха расстегнута чуть ли не до пупа, золотая цепь с крестом, на пальцах массивные печатки с камнями. Крутизна с выходом – все как обычно.

– У-тю-тю! – Алик показал племяннице «козу».

Василиса вздрогнула, и Паша почувствовал мокрое на груди. Надо было памперс надеть, не догадался.

Алик заметил, что Василиса описалась. И это его рассмешило.

– Что, Паша, обделался?

Паша угрюмо промолчал. Врезать бы ему с ноги в морду. Но нельзя: дочка на руках.

– Я смотрю, тебе нравится такая жизнь. Ирка где?

– К родителям поехала.

– Ага, – усмехнулся Алик.

Паша косо глянул на него. Неужели он знает, куда на самом деле отправилась Ирка? Может, она с кем-то из его пацанов крутит?

– А ты чего напрягся? – Алик с иронией глянул на него.

– Да не напрягся я.

– Ваську переодень, – сказал Алик.

– Василису, – поправил его Паша.

Не нравилось ему, когда его дочь так называли. Тем более когда это делал человек, который сам это имя и придумал. Алик вдруг решил, что Ирка должна назвать дочь в честь их дедушки Василия. А Пашу вообще никто не спрашивал…

– Я не понял, ты что, на меня наехал? – резко спросил Алик, вонзая в него острый взгляд.

– Я не наезжал, – качнул головой Паша, ощущая свое бессилие перед этим деспотом.

– Ваську, говорю, переодень.

– Василису! – набычился Паша.

Василиса почувствовала, как накалились страсти вокруг нее, не выдержала, расплакалась, но Алику хоть бы хны.

– А чего волосы мокрые? – с коварной насмешкой спросил он. – Васька на голову напрудила? Или сам за домом дрочил?

– Дрочишь ты!

– Да? Ну, тогда пойдем вместе.

Алик забрал у Паши дочку, успокоил, прижав к себе. Его ничуть не смущали мокрые ползунки. И Василису он, в общем-то, любил. За Ирку готов был любого порвать. Но при этом он запросто мог оскорбить ее, нагрубить. А вот ударить не мог. Зато Пашу избить – милое дело. Ирку Алик любил, а Пашу – нет.