Мой нежный и кусачий змей

Он дождался, когда прекратился отток сил, и аккуратно вытащил кулончики. Нанизал их на цепочку, надел на шею, скрывая хищный звездный блеск под рубашкой…

– Запомните мои слова, твари. Рано или поздно вы восстановитесь. Но если хоть кому-то расскажете обо мне – я приду еще раз. Добивать.

Шакалята смотрели на него остановившимися глазами.

Эреш оскалился во все клыки.

– Сейчас вы, твари, поползете отсюда. Проползете до дороги, там придете в себя. И будете все помнить, кроме этого места и наших лиц. По счету три… один, два, три…

Парни дернулись и медленно поползли прочь с поляны. Словно к каждому из них стокилограммовую гирю привязали.

Эреш проводил их нечитаемым взглядом, усмехнулся…

Вот и ладненько. Доползут – хорошо, подохнут – тоже жалеть никто не станет. Разве что их родные… но это уж точно не проблемы василиска.

А теперь надо прибраться на поляне, развести костер посильнее и поджарить шашлыки. Эреш видел это в Интернете, но сам не пробовал… а ведь идея интересная. Вдруг понравится?

Аня сидела как и прежде. Эреш покачал головой – женское любопытство, оно для всех одинаково, хоть там самка человека, хоть василиска, – и принялся за дело. Вот что ему стоило заняться ритуалом на соседней поляне? И пентаграмму маскировать не пришлось бы…

* * *

Это было странное ощущение.

Аня была самой собой, она осознавала, кто она, и в то же время…

Она была Ириной Шлыговой.

Симпатичной молодой девушкой, дочкой губернатора…

Золотая молодежь?

Да, наверное. И ее друг Костя был именно таким. Гулянки, машины, дискотеки, клубы, алкоголь…

Может, и секс бы случился, но Ирина не хотела делить своего парня с другими, а Костя не желал хранить ей верность. А потом в одном клубе она познакомилась с Пашей.

Ох, Пашенька…

Синие глаза, очаровательная улыбка, умное лицо, кудрявые светлые волосы и косая сажень в плечах. Стоит ли удивляться, что Ирина заинтересовалась?

А когда обнаружила, что к внешности прилагается и незаурядный ум, влюбилась.

В тот день она явилась домой… у них все было. Она светилась от счастья, она пробежала через гостиную и закрылась у себя в комнате… она не знала, что ее видел отец.

И не знала, что отец – приемный. Мать ей этого никогда не рассказывала.

Были какие-то признаки, что отец смотрит на нее, как на женщину?

Ирина их никогда не замечала. Все отцы обнимают дочерей, целуют, ко всем отцам можно залезть на колени и посидеть… может, не ко всем, но зачем везде видеть грязь? Ирина и не видела. А тем не менее…

* * *

Уснула она с мечтами о любимом. А проснулась оттого, что навалилось тяжелое тело, и кто-то дышал вином ей в лицо, и рвал ночнушку, шипя грязные слова…

Как она вырвалась?

Как смогла отбиться и скатиться с кровати?

Ей просто повезло. Извернулась, удачно попав коленкой в насильника. Благо рубашку ей порвали. И принялась отползать к двери, когда…

Мать появилась в коридоре, и комнату залило светом.

Ирина увидела, что на кровати – ее отец, человек, которого она считала отцом. Она в ужасе шарахнулась к матери, но…

– Что, сучка? Довертелась хвостом? Добилась своего?

Ирине казалось, что она находится в кошмарном сне.

– Мама?

– Я тебе не мать!!! Я терпела, но всему настает предел! Ты, тварь…

– Диана, она… – подал голос отец.

Ирина почувствовала, что ей не хватает воздуха.

На ее глазах совершалось нечто чудовищное. Родной отец пытался изнасиловать ее, а мать… мать его оправдывала и во всем обвиняла Ирину?

Но…

Откуда только взялись силы?

Ирина вскочила на ноги, что есть силы отпихнула мать и рванулась прочь из комнаты. Прочь…

Дальше все было так же сумбурно. Длинная ночнушка, коварно обвившая колени, подвернувшаяся нога, полет, короткая боль…

Смерть?

Или начало чего-то нового?

* * *

Боль предательства. Очень много боли.

Желание мести.

Непонимание.

За что?

В чем я провинилась?

Почему – так?

Именно это удерживает душу Ирины, не дает уйти. И тело. Физическая оболочка, которую спрятали ее родная мать и отец… приемный отец, это Ирина теперь понимает, но раньше-то она не знала ничего!

Они прячут ее тело, они объявляют Ирину в розыск, кажется…

А она остается в доме, в который никто не приходит. Иногда на пороге появляются люди, и она подпитывается их страхом, болью, но это случается редко, так редко…

Приход Эреша стал спасением.

* * *

И вновь сменяется картинка.

Теперь Ирина находится в палате, в которой на кровати лежит человек.

Он спит. Он ее не видит, но Ирина узнает своего отца. Она бы узнала его из тысячи.

Недаром говорят, не тот, кто родил, а тот, кто вырастил… духовные узы бывают крепче кровных. Намного крепче.

Разбудить?

Да, наверное…

Ирина касается висков мужчины, не зная, как поступить, – и неожиданно проваливается в его сон.

Там много боли. Очень много боли. И – чувства вины.

Не просто так спился мужчина, ой не просто.

Ирина видит в его воспоминаниях себя. Веселую, счастливую, искристую и живую, такую настоящую, такую красивую…

Когда родительские чувства перешли в иные? Когда отец увидел в дочери женщину?

Он и сам не знал. Но в какой-то миг…

Он молчал. Он смотрел и молчал, он знал, что отпустит рано или поздно. И стерпел бы Костю. Видел же, что это несерьезно.

А вот Пашу…