Мой нежный и кусачий змей

Риск. Но не только. Еще их боялись. Немцы их так боялись, что лучше «ведьмочкам» было живыми в плен не сдаваться. Их буквально на куски рвали, вымещая свою злобу и неполноценность…

Михей сделал для любимой все обереги, но нашелся и с немецкой стороны кто-то знающий.

Самолет сбили. Наташа смогла сделать последнее, что ей оставалось, – подорвала себя вместе с теми, кто подошел поближе.

И Михей стал мстить.

Не воевать, нет…

Крови он тогда пролил… разве что детей не убивал. И то – если они без оружия в руках попадались. Остальное его не волновало.

– Меня тогда Бешеным Волком прозвали, – вздохнул Михей. – А такого боги не одобряют, нет… Ну и получил я свое. Чужие роды́ прервал, да не один, вот и мой тоже… оборвали.

– Не до конца, – заметила Аня.

Ее история как раз не смутила. А что такого?

Все мы очень любим орать про общечеловеческие ценности, но тронь наших близких…

Что сделает мать за своего ребенка? Что сделает ребенок за свою мать? Отца? Близких и любимых, родных и единственных?

Убьет сразу – или помучает?

– Проклятия есть? – деловито спросил Эреш.

– Нет.

– Ой ли?

– На мне были. На роду – нет.

– А по силе они могут передаться? – змей был въедлив, как… как гад!

– Нет. Я бы знал, просто… вы вот нашли мою родню, а для меня и дорожка эта была закрыта. Я как-то пытался внучатого племянника навестить, так его на моих глазах машина сбила. И я понял. Подойду хоть к кому – им не жить будет. Боги сказали…

Аня вздохнула.

Жестоко?

А что вы хотите от богов войны? Есть разница между дуэлью и подлой схваткой. Есть разница между поединком один на один и подставами, которыми грешат современные политики.

Казалось бы, не поделили что-то Америка с Сирией?

Отлично! Выставляем американского президента, выставляем сирийского шейха, или кто у них там, – и пусть выясняют отношения в круге. Как было принято. Еще и билеты на такое продавать можно.

И так бы везде…

Честнее будет. Хотя тогда точно в президенты будут боксеров выбирать.

Вот боги и вмешались.

– Ладно. Сегодня поговорим с девушкой, а завтра-послезавтра привезем ее к вам, – вздохнул Эреш. – Надеюсь, ничего страшного не произойдет.

– А то ты не справишься…

– Всю жизнь мечтал за каждым идиотом дерьмо подтирать.

Призрак ожег Эреша злым взглядом.

– А твою бы женщину убили?

Эреш заткнулся.

– Ладно. Мы поехали, – вздохнула Аня. А то ведь еще подерутся… вот объясните мне, где у призрака тестостерон? А то все проявления налицо!

Самцы!

– Куда – поехали? – всполошился призрак. – Шкатулку возьмите!

– Какую?

– С кулоном, – удивленно посмотрел дед Михей. – Родовым нашим, если он наследника признает, тогда уж и сюда везти можно. А то худо будет…

– Где? – шагнул вперед Эреш.

– Там, под половицей…

Поднять половицу для змея было делом минуты. И достать шкатулку – тоже.

Аня испросила взглядом разрешения и открыла крышку.

Медальон…

Очень громко сказано.

Кусочек серебра на серебряной же цепи. Почерневший от времени до такой степени, что и изображения не разобрать. Холодный, как кусочек льда.

– Фу. – Аня аж поежилась.

– Ты не наследник, – Эреш заметил ее гримасу. – А то он бы согрелся от твоего тепла.

– А почистить его нельзя было?

– Нет. – Дед Михей смотрел грустно и серьезно. – Душа у меня такая была… не простили. Может, наследнику повезет.

Кто ж его знает?

* * *

Когда это хоть день проходил без происшествий?

Звонок телефона Аня услышала еще с лестницы. И поспешила открыть.

Кто в наш век звонит на домашний? Да тот, кто не привык к сотовым. В частности…

– Розалия Львовна, здравствуйте. Что случилось?

– Анечка! Горе-то какое…

Звонила старая, еще бабушкина подруга.

Розалия Львовна, профессор истории, дожила до восьмидесяти лет и была бодра, как три бобра.

Веселая, деятельная, подвижная, словно шарик ртути летящая по коридорам института, с потрясающим чувством юмора.

Компьютер она освоила влет. А вот сотовый заводить отказывалась.

«Я вам что – корова с колокольчиком? Или это вы меня козой назвали?»

Характер у нее тоже был потрясающий, никогда не скажешь, что пред тобой восьмидесятилетняя бабка. Она и выглядела лет на двадцать моложе, но не сейчас, когда рыдала в трубку.

– Розалия Львовна, что случилось? Расскажите наконец! – кое-как переждала первый приступ Аня.

– Анечка, у тебя адвоката нет? Знакомого, хорошего…

Твою змею.

– Да что случилось-то?

Гордостью Розалии Львовны был ее внук. Она принципиально отказалась помогать детям и тащить их в кандидаты и доктора наук. Пусть сами гребут ластами, а то вырастут захребетниками…

Дети обиделись, но пробиваться стали сами.

А вот внук, Славик…

Рявкнул, что ему желается и изволится быть историком, если бабушка против, ему три раза наплевать, все равно фамилия другая, и пошел покорять истфак.

И покорил-таки.

Розалия Львовна нарадоваться не могла.

Она никак не афишировала своего родства, никто и ничего не знал, но Слава упорно грыз гранит науки. И отлично себя чувствовал…

Сам закончил с красным дипломом, сам поступил в аспирантуру, сам писал диссертацию и статьи, принципиально не соглашаясь на бабушкину помощь или руководство… и та была горда внуком!

Черт возьми!

Человеком вырос!