Мой номер — первый

За ужином я справлялся о Круиффе, за которым всегда следил с интересом. Не так давно он начал играть в «Барселоне» (ей это обошлось почти в миллион долларов). Когда он покидал Голландию, его не хотели отпускать. Возражали многие, а кое-кто прямо говорил о... «предательстве». Как бы там ни было, в целом голландцы гордятся тем, что их соотечественника так ценят за границей и что он восхищает весь мир. Круифф между тем в нашем отеле не жил. У него в Барселоне своя квартира, и потому он прибыл сразу на матч. Не был и на собрании, посвященном тактике, которое вел Кубала. Раз уж мы не проводили тренировку, тренер интенсифицировал разминку, дополнительно включив в нее построение «стенки» при штрафном (учитывая, что в состав южноамериканской команды входил Ривелино). Как и Эррера в сборной мира, Кубала написал на доске состав на первый тайм: Виктор (Ирибар) — Кривокуча (Димитру), Сол, Паулович (Капси), Факетти — Аненси, Бене (Одерматт), Кейта (Пирри) — Круифф (Бене), Эйсебио (Эдстрём), Хара.

Наши соперники выступали в таком составе: Санторо (Карневали) — Вольф (Арруа, Морена), Перейра, Чумпитас, Антонио — Эспераго, Ривелино, Цезар (Казели) — Кубиллас (Ортис), Бриндис (Лассо), Сотил (Борья).

Я уже почти настроился на игру, немного осмотрелся в новой обстановке, когда «объявился» источавший веселье Круифф. Он сел возле меня, отомкнул шкафчик. Мы были в «его» раздевалке: встреча проводилась на поле «Барселоны». Нам выдали форму и весь необходимый реквизит кроме бутс — обувь каждый привез свою. Я «распаковал» зеленый вратарский свитер с единицей на спине и эмблемой ФИФА, который оказался меньше моего размера примерно на четыре номера. С трудом натянул на себя. Он так обтягивал меня, что едва можно было поднять руку. Круифф громко рассмеялся, затем с серьезной миной похлопотал о том, чтобы мне принесли какой-нибудь взамен. Открыл дверь в соседнее с раздевалкой помещение — настоящую сапожную и швейную мастерскую. Там ремонтировали и подгоняли бутсы и другие доспехи. Я сказал ему, чтобы он не беспокоился: достал из сумки свой привычный свитер, который предусмотрительно захватил с собой. А тот, зеленый с эмблемой ФИФА, уложил в сумку. Храню и поныне дома как сувенир (нас предупредили, что форму, изготовленную специально на этот матч фирмой «Адидас», можно оставить на память).

Узнав об этом, Круифф живо обратился за помощью к мастерам. «Барселона» играет в форме «Адидаса», и только Круиффа одевает «Пума». У него с ней специальный договор, наверняка стоящий того, чтобы его придерживаться. Мастера в срочном порядке отпороли с его формы фирменную эмблему и знаменитые рекламные полоски «Адидаса», с которыми Круифф, по его словам, «не может и не будет играть». Теперь все в порядке, и он придерживается контракта.

Круифф надел капитанскую повязку. Мы отправились на выход. Я как вратарь шел за ним. В туннеле сделали небольшую остановку. Я заметил, обращаясь к нему, что трибуны были полупусты: зрителей — от силы тысяч пятнадцать. Круифф объяснил: с одной стороны, слишком дороги билеты; с другой, матч транслировался по телевидению. И тотчас добавил, что «на него» в матчах лиги ходят, как правило, пятьдесят тысяч. Я невольно обратил внимание на слова «на него». В ответ Круифф совершенно спокойно, с деловым видом, без всякого чванства разъяснил, что раньше трибуны на матчах «Барселоны» заполнялись примерно на треть. На его первую тренировку в составе команды пришли двадцать тысяч человек (раньше столько не приходило даже на матчи первенства). Подтвердил, что «Барселона» заплатила за него почти миллион долларов, но считает, что очень скоро она свои расходы окупит.

...Впервые я играл против Круиффа в 1966 году, когда мы возвращались из Англии после встречи на «Уэмбли». Тогда это был почти подросток с коротко стриженной головой. Но и «при первом знакомстве» он заставил обратить на себя внимание. Ясно было, что имеешь дело с мастером, умеющим практически все. Обманные движения, рывок, скорость, а главное — голевое чутье. Умеет сыграть дерзко. Может обойти защиту, перехитрить вратаря, придумать что-то незаурядное. Мы мешали, как могли. Ему это пришлось явно не по вкусу, и в конце концов его — за неумение сдерживать отрицательные эмоции — удалили. Мы выиграли тогда в Амстердаме — 2:1.