Мой номер — первый

Безусловно, самым примечательным из трех матчей с участием лучших игроков мира, среди которых находился и я, был третий — состоявшийся 30 октября 1973 года в Барселоне. Им открывалась серия официальных встреч Европа — Южная Америка. Кроме того, матч приурочили к празднованию первого Международного дня футбола. Руководство ФИФА хотело положить начало новой традиции. Оно считало, что футбол переживает кризис (голов забивали все меньше, посещаемость стадионов падала). Ежегодный Международный день футбола был призван давать игре как бы новый импульс, показывать ее лучшие образцы, свидетельствующие о том, что это прекрасный вид спорта, заслуживающий внимания зрителей. Но провести в жизнь в общем-то хороший замысел руководства ФИФА не удалось. Футбол помог сам себе (мы стали свидетелями этого спустя год — на чемпионате мира 1974 года, где представилась возможность наблюдать великолепные матчи в присутствии переполненных трибун), ибо в этом вопросе разовый футбольный праздник, пожалуй, не выход из положения. Болельщики хотят видеть красивой каждую игру. Вот почему футбол должен демонстрировать свою жизненную силу в течение всего года.

Но тогда с идеей футбольного фестиваля носились все. Соответственно строилась и подготовка команд (и сборных и клубных), и пропагандистская работа. Испании как месту встречи футболистов Европы и Южной Америки отдали предпочтение как старой футбольной державе. Телевидение транслировало игру в пятьдесят пять стран. Я никогда еще не выступал перед таким числом зрителей. И на «Уэмбли», и на чемпионате мира их было меньше. ФИФА на этот раз заручилась поддержкой всех национальных федераций. В составе европейской команды теперь фигурировали и англичане, в составе южноамериканской — и бразильцы. Тем большую честь оказали мне составители сборной Европы, назвав вратарем № 1. Вторым стражем ворог был «назначен» испанец Ирибар...

В Барселоне стояла солнечная, почти летняя погода. Это очень красивый город. Его чистые краски словно лучатся на солнце. Как и в Рио или в городах романоязычных стран, и там преобладают зеленые и белые цвета. Я поймал себя на мысли о том, что позавидовал руководителям футбола в странах, в которых в конце октября стоит такая же погода, как и у нас в августе! Со щитов, установленных на улице, белой краской светился футбольный мяч. Плакаты и эмблемы с его изображением звали на завтрашний матч. В бюро информации, открывшемся в аэропорту, зарегистрировали и мое прибытие. В центре зала нас встречали флаги разных стран. Приятно было увидеть среди них и наш, чехословацкий. Стоявшее наготове такси доставило меня прямо в отель, где вовсю кипела работа: там располагался «штаб» завтрашнего матча.

Не успел я получить ключ от номера, как услышал до боли знакомый быстрый словацкий говор: меня приветствовал Кубала — в прошлом известный у нас футболист, теперь уже много лет проживающий в Испании; известный тренер, которому поручили подготовить европейскую команду к этой встрече. Фигура в футбольном мире не менее заслуженная и влиятельная, нежели Эррера. Держался он очень дружески и любезно. Сказал, что сейчас я свободен, на ужин могу явиться, когда захочу, на завтрак — тоже; только обед — в одно время для всех. Мой сосед по номеру — Бене (если я не против). Меня такое соседство устраивало вполне: мы уже знали друг друга; не раз встречались и на футбольном газоне — как в одной команде, так и в противоборствовавших. Кубала сказал мне, что сначала хотел провести коллективную тренировку, но отказался от нее, так как некоторые спортсмены чувствуют себя усталыми.

Затем его позвали к телефону. Кубала долго кричал в трубку. Со стороны казалось, что он весьма огорчен. На деле же он просто уподобился местным нравам. А темперамента ему никогда занимать не приходилось. Здесь двое могут дружески беседовать в таких тонах, что со стороны покажется, будто они вот-вот вцепятся друг другу в волосы. Вернулся после разговора абсолютно спокойный и удивленно сказал:

— Наверху (то есть к северу от Испании), говорят, плохая погода — идет дождь. Это — правда? Только что узнал, что, пожалуй, Бобби Мур не сможет приехать.

Притянул меня за лацкан и прошептал:

— Послушай, если не прилетит, где я возьму центрального защитника?

Его уже снова куда-то звали. Пожав мне руку, он бросил на ходу:

— Если что-то будет нужно, обращайся ко мне. Все равно что, не стесняйся!

Прекрасно с его стороны, но я ни в чем и ни в ком не нуждался. Разве что в переводчике для объяснений с Бене. Старый знакомый находился в нашем общем номере и, как я догадывался, радушно приветствовал меня, только... на венгерском. Таких трудностей в общении на почве языка я еще не испытывал. Бене говорит только на венгерском, в котором я разбираюсь не больше, чем ирландский первоклассник — в китайской грамоте. Нам оставалось одно: «фройндшафт» [7] и улыбки.