Мой номер — первый

В ходе одной из атак Масны удалось пройти до самой лицевой. Его передачу в штрафную ловко принял Негода, сумевший уйти от опекуна и выбрать позицию для удара. Прохоров, однако, оказался на высоте и парировал мяч недалеко от себя. Перед ним «вырос» Кроупа. Из своих поблизости — никого. Прохоров лежал, а ворота его, само собой, были пусты. С Карелом, однако, явно произошло что-то такое, о чем он потом наверняка вспоминал (а может быть, и до сих пор вспоминает) как о страшном сне. Вместо того чтобы добить мяч в пустые ворота, он пробил сильнее, чем нужной Мяч прошел над верхней штангой! Казалось невозможным не попасть с такой близи — почти из вратарской площадки. Было видно, как Кроупа с ужасом провожал глазами «неожиданно» уходивший за пределы поля мяч, хватался за голову и опускался на землю. Надо же такому случиться именно в этом матче!

Я много думал об этом. Давно заметил, что футболисты с большим успехом используют предоставляющийся шанс, когда он требует от них определенного мастерства, а часто и смелости, Так называемые стопроцентные возможности и бесспорные ситуации таят в себе определенную опасность. Она коренится в психологии человека. Это знакомо каждому: предстоит сделать несложное, само собой разумеющееся дело, которое вы уже выполняли десятки (если не сотни) раз без всяких затруднений. Вы уверены в успехе, но, если у вас нежданно-негаданно происходит осечка, ужасаетесь и только потом, задним числом, взвешиваете обстоятельства, которые помешали и которые следовало бы принять во внимание загодя.

Думаю, именно на этом споткнулся Кроупа (и другие — до и после него): посчитал досрочно, что дело сделано и мяч — в сетке, действовал совершенно автоматически, ни доли секунды не колеблясь, и не обратил внимание на мелочи, которые оказались решающими. Был слишком уверен, что мяч окажется в воротах, что, вероятно, и подтолкнуло сыграть слишком поспешно.

Матч мог закончиться со счетом 3:0. Но не исключалась возможность и размоченного — 2:1. Мы больше не забивали, а соперники создавали угрозы в основном в конце встречи. За восемь минут до финального свистка ворота едва не поразил все тот же Блохин. Почти повторилась ситуация, имевшая место в начале встречи. Опять вышел Олег с глазу на глаз со мной. Снова пришлось мне покинуть ворота, сделать «растопыренную» стойку, то есть превратиться в «паука» — мяч остановил внутренней стороной левой руки, мышцами между плечом и локтем. Удар был столь мощным, что после матча на руке выступил синий отек. Пришлось ставить на больное место компресс со льдом. С этим синяком отправился я и на ответный матч в Киев.

В целом советская команда подтвердила довольно высокую репутацию. Оправдалась и наша подготовка к встрече с ней. Жесткая защита советской сборной не позволила нашим форвардам создать стопроцентные возможности для взятия ворот, если не считать несчастный случай с Кроупой. Блохин ушел без гола. Судя по результату, мы Олега не упустили. Но Чапковичу и Добиашу пришлось попотеть, и в конце матча оба изрядно устали. Досталось и Ондрушу, и уж, конечно же, Поллаку, против которого Блохин играл чаще всего. Советский форвард — нападающий уникальный и опасный. В целом нам удалось помешать сборной СССР замедленно комбинировать на собственной половине поля. Ритм и темп игры задавали мы.

И советские тренеры давали понять, что матч сложился в соответствии с прогнозами. Под этим подразумевали, скорее, характер игры, чем ее результат. Тренер Лобановский, отвечая на вопрос, чем отличался кошицкий матч от братиславского, был краток:

— Здесь играл Виктор.

Это звучало как комплимент, но думаю, что за ласкающей мой слух фразой скрывалась и легкая досада по поводу якобы имевшего место маневра наших тренеров, которые меня «припрятали» в Кошице. Я же почувствовал в этой реплике и неудовлетворенность советского тренера выступлением собственного вратаря. Предполагал, что в Киеве Прохоров играть не будет и что, скорее всего, заменит его Рудаков. Так оно и вышло. В советском футболе хватает хороших голкиперов. Хотя и нет ни одного, положиться на которого было бы можно так же, как в свое время полагались на Яшина.

Как бы то ни было, советские тренеры, игроки, Управление футбола Спорткомитета СССР, наконец просто футбольная общественность давали понять, что исход борьбы еще не ясен, что разницу в два мяча не только нужно, но и можно свести на нет. А добившись этого, попытаться выйти вперед самим. В нашей команде преобладали оптимисты. Я же продолжал тяготеть к противоположной стороне — к лагерю пессимистов. Перевес в два мяча — не маленький, но может оказаться недостаточным: не исключено, что противнику удастся повести в счете в самом начале ответной встречи. И тогда у него останется уйма времени, чтобы добиться успеха во второй раз. А может быть, и в третий.

Киевские радости