Мой номер — первый

Я бросился к Паненке, вероятно, еще до того, как мяч оказался в сетке. Злые языки утверждают, что ни разу в жизни не видели, чтобы я бегал так быстро. В тот момент я даже не подумал, что все позади, что мы — чемпионы Европы и что никто у нас титул не отнимет, Для меня существовало только то, что сделал Паненка, Тревогу сменило облегчение: все обошлось. Честное слово, не помню, какие слова я говорил ему в ту минуту, но не могу поручиться, что обошелся без таких выражений, как «негодяй» и «хулиган». Паненка весь светился от счастья и заметил:

— Ну, я же тебе говорил, что это верняк!

Когда позднее я спрашивал его, почему он не пробил сильнее (ведь Майер мог еще подняться и отразить угрозу), Тонда объяснил мне с серьезным видом:

— Абсолютно исключено. Я видел, как он бросился. Мне оставалось только попасть в ворота. Той «плюхой» — самое надежное!

Соперники первыми (не считая нас самих) поздравили нас с успехом, хотя на их лицах была написана не только усталость, но и разочарование. Толком и не знаю, как очутился я на руках у счастливых партнеров. Мы приветствовали публику, благодарили ее за поддержку. Публика приветствовала нас, а организаторы просили поторопиться в ложу на трибуне, где стоял Кубок. Меня тащили куда-то еще, к телекамере, но я сопротивлялся, боясь прозевать вручение. Мне в спешке перед камерой что-то сунули в руку — рассмотреть в деталях удалось лишь позднее. Это была золотая пластинка в бархатном футляре, с гравированной надписью: «Лучшему игроку финальных матчей первенства Европы 1976 года». Но и другим нашим футболистам чемпионат континента принес большие личные достижения. В символическую команду «всех звезд» чемпионата вошли пятеро представителей сборной ЧССР. Вот как выглядела эта команда: Виктор — Добиаш, Ондруш, Беккенбауэр, Кроль — Облак, Бонхоф, Попивода — Масны, Мюллер, Негода.

Я погрешил бы против истины, если бы сделал вид, что меня это никак не волновало. Но читатель, проследивший мою вратарскую судьбу, вероятно, поверит, если я скажу: куда более приятно сознавать, что именно нашей сборной удалось вписать еще одну страницу в летопись побед родного спорта; Я принадлежал команде, которая сумела это сделать, и в меру сил своих способствовал общему успеху.

Я всегда говорил, что у голкипера в футболе — особая роль и что он по сути не футболист. Такая мысль приходила чаще всего в минуты, когда партнеры отдавали все силы в поле, а я «стоял» и ничем не мог повлиять на их игру. Со временем футбольная (точнее — вратарская) жизнь убедила меня: самое важное, что может дать команде страж ее ворот,— спокойствие за тылы, ощущение того, что она может положиться на игрока с «единицей» на спине.

Теперь я знаю и то, что больше всего радует голкипера: сознание, что ты выступаешь за хорошую команду.

Август 1976 года

Эпилог

Произошло это гораздо раньше, чем я предполагал.

Спустя три месяца после финала чемпионата Европы, накануне матча чемпионата лиги со «Спартой» — 3 сентября 1976 года во время послеобеденной тренировки на «Юлиске» после броска за мячом, коснувшись земли, я должен был сделать переворот. Это был обыкновенный прием, применяемый вратарем несчетное число раз. У меня он давно отработан, с ним я имею дело практически каждый день. Знаю твердо: выполняя его, следует постараться укрыть корпусом голову так, чтобы защитить ее от бутс и соперников и партнеров. В момент падения почувствовал где-то за шеей легкий «укус» или что-то похожее на укол шипом. Чтобы успокоить боль, сделал несколько круговых движений. Особого значения этой «мелочи» не придал. Вечером прогрел больное место и попросил сделать массаж. Когда я засыпал, ничто уже не беспокоило.

Около трех часов ночи проснулся от резкой боли, отдававшей в лопатку, в мышцы руки и даже в пальцы — указательный и средний. Они теперь едва сгибались. И вновь травма — на левой руке, той, на которой с детства изуродован мизинец. На этой руке у меня осталось всего два «нормальных» пальца — большой и безымянный. Не очень-то много для вратаря!.. О том, какую боль я испытывал, узнал лишь потом, когда проснулся сосед по номеру — массажист Гонза Ворован, спросивший испуганно, что со мной случилось.