Мои останкинские сны и субъективные мысли

Была, дескать, обычная голодовка на рабочем месте. Акция протеста.

Это наша защита.

Командир Евгений Владимирович Поповичев кокетничает с нами. Как барышня. А сам дал согласие на привлечение 5 полка милиции УВО при ГУВД по г. Москве к суду в качестве третьего лица.

В перерыве судебного заседания улыбается нам, шутит. Заводит разговор. Советы даёт. Утешает.

Старается.

Не могу понять…

Нет, он не Иуда – не тянет. Это такая модная современная привычка – неспособность ни на настоящую, прямую, добротную подлость, ни на абсолютную, твёрдую порядочность. «Коли уж подличать, так уж подличать до конца, лишь бы выиграть». Пуговица. Бижутерия. Производственный брак.

Как я ошибался. Думал, настоящий офицер! А оказался сапог сапогом – готовым чтобы его использовали. Да хотя бы в качестве сапога. На грязную портянку.

Но! доволен самим собой. А как же! Упивается собой в Системе…

Утром, до начала заседания это было. >Полковник сделал движение в мою сторону. Но я кивнул стоящему рядом с ним юристу 5 полка и отвернулся.

А Олег здоровается. Протягивает ему руку.

Много чести.

За руку.

С человеком, согласившимся отдать честь.

Много чести.

- Ну, что? - поддеваю его в перерыве. – Вы уже дружите с Шубиным? Испарились Ваши с ним мировоззренческие разногласия. Дружба навеки? Иерархическая гармония? Служба?

Но таких разве проймешь?

А, может, полковник милиции не понял – о чём я. Сапог сапогом.

На грязную портянку.

На судебном заседании спрашиваю – что означает «сотрудники милиции дополнительно задействованы для охраны»? А Поповичев – мол, это о том, что его подчинённые просто задержались на смене-дежурстве. И в ответ на мой наводящий вопрос сам добавляет – мол, это такая работа у милиции – обычно не оплачиваемая – да и армии, говорит, никто не станет платить за её собственную работу. За рядовую, естественную деятельность.

Потом этот субъект признаёт – знал, что бензина у нас не было. Но, отвечая на своевременный вопрос-предостережение Куприяновой, начинает путаться – оказывается, 125 сотрудников пытались спасти наши с Олегом жизни, потому что «они точно готовились совершить самосожжение».

Ладно. Что с него взять…

Интересный вопрос. Если всё, что происходило 18 марта – это, как сказано в иске, «угроза террористического акта», «преступные посягательства» и «незаконная акция протеста граждан Пташкина О.П. и Мирзоева», почему же нас не привлекли ни к одному из видов ответственности – ни к административной, ни уголовной? В таком случае и можно было бы выдвигать материальные или гражданские претензии.

Не было ни акта правонарушения, ни даже акта осмотра помещения! Ну, этот-то, последний, могли сделать?!

Вопрос!

Противоположной стороне.

Молчат.

И представитель ФГУП «ТТЦ «Останкино»» Светлана Бесфамильная.

И командир 5 полка милиции УВО при ГУВД по г. Москве Евгений Поповичев.

И замначальника Управления безопасности ТТЦ Александр Потапов.

И федеральный судья Головинского районного суда города Москвы Елена Куприянова на этот вопрос недовольно покашливает. Вяло. Чахло. Но недовольство обозначено.

Бедные. Никак не могут доказать – как были «дополнительно задействованы» эти 125 сотрудников. Столько милиционеров-то в Останкино одновременно никогда не присутствует. Никто такого количества не заметил. Приглашённые нами свидетели – не видели.

По рассказам противоположной стороны получается, что весь Телецентр прекратил работу. Все въезды и выезды были перекрыты. На каждом этаже находились вооружённые автоматами подчинённые Поповичева.

В конце концов, выясняется, что людей даже с одного этажа – с 13-го – не смогли нормально эвакуировать. Свидетели подтверждают.

Вот что они будут делать, если реальная угроза Телецентру будет?

По их версии «режим ЧС» продолжался пять с половиной часов. И это очень важно доказать противоположной стороне. Потому что сумма убытков в 111755, 10 рублей рассчитана из этого времени. Стоимость часа услуг одного милиционера – 159 рублей 50 копеек, офицера – 171 рубль 81 копейка.

Но это цифра – 5, 5 часов – ну, никак не складывалась.