Мой отчим - советский пенсионер

— Я буду думать о вас. О тебе… Спать не буду, как мальчик-школьник… — не стала я слушать, что еще там "будет" Эдуард: подтянулась на пальчиках, чмокнула его в нос, в щеку, погладила по волосам, роскошный чуб так хотелось трепать долго-долго, играть прядями… бросила взгляд на возмущенного гардеробщика, убежала, не оборачиваясь.

Чувства мои были в смятении. Неужели такова и есть любовь: полный разброд мыслей и чувств, безумное неутолимое томление в теле, — и радость в каждой клетке тела, словно никогда ранее я не чувствовала себя настолько живой?…

Прибежала, поскорее переоделась в "домашнее": трико спортивное и вязаную кофточку. Телевизор включила, села новости смотреть перед чудом техники. Родители вернулись еще только через полчаса: сколько времени я зря потеряла!

— Зря ты, детка, с нами не пошла, — забормотала мама, вытаскивая из сумочки пару пирожных для меня, которые прикупила специально для "голодного ребенка" в буфете. Пришлось, под ее натиском, покорно пить сок и есть эклер, чувствуя себя последней лгуньей, заставляющей самого дорогого человека беспокоиться о себе.

Потом родители тоже новости посмотрели, мама в ванну пошла. Отчим спросил:

— он был тут? Что смотришь удивленной горлинкой? Он тут был, Зоя?

— Кто? В номере никого не было, даже горничная не заходила…

— Прекрати лицемерить! Пока ты с матушкой сок пила, я уже заглянул в твою комнату, случайно… Да не сердись, пожалуйста, — такой запах свежий трудно скрыть… Грушеньке скажешь, что за счет гостиницы розу принесли, не нужно ей пока знать ничего о твоем ухажере… Говоришь: тут его не было? В ресторан ходили, да? Угадал, по глазам вижу… Губы у тебя все растрескались, возьми накрась, что ли, а то мать решит, что ты заболела, — от жара обычно губы трескаются…Зоя, как ты можешь так влюбиться? С ума ты сошла, скажи? Ты же над своими кавалерами шутила как хотела прежде, — что случилось? Ум отняли ровно у девки… Ты на себя в зеркало-то не смотрела? Так погляди! — И дядя Семен подтащил меня чуть ли не силком к зеркалу. Он был прав: глаза горели горячечным блеском, губы победно алели, щеки рдели багрово. Ну, и что?

— Дядя Семен! Нравится он мне, разве это — преступление?

— Да пойми ты, дурочка! Его мать — под следствием, в КПЗ сидит, слезами умывается: ее обвиняют в расхищении госсобственности, в некоторых других нарушениях нашего права. Боюсь, что увязла женщина крепко. И что странно: все от нее отвернулись, словно от козы отпущения. Один сын старается ради матери, а муж разом отказался, будто и не муж вовсе… Попала она под колесо Фемиды явно неспроста: тут без навета не обошлось, явно всех собак на бедняжку повесили… Если ее осудят, — а осудят точно! — ее квартиру, скорее всего, конфискуют. Сын вот свое жилье продает, лишь бы матери помочь, чтобы ей не так много дали… Что смотришь? Не объяснил тебе твой благоверный, что мать арестовали?

— Он говорил, что отстранили от работы, и он ей всячески помочь пытается, а я, глупая, и не поняла, о чем он толкует… Что из этого, дядь Семен? Я хочу быть с ним, и все! Мне дела нет, что его мать — под следствием. Просто…ей не повезло!

— Детка, ее вообще расстрелять могут, — хрипло сказал отчим. — Зачем тебе все это? Даже если просто…ну, несколько лет дадут, — ему придется постоянно заботиться о матери, он будет весь проникнут мрачными мыслями. Дай Бог, чтобы парнишке дали доучиться в университете: могут и вышибить с волчьим билетом. Во что его жизнь превратится? Зачем тебе это? Я тебя не осуждаю: Эдик — мальчик сказочно красивый, тетя Сима говорила, за ним все студентки бегают, как заведенные, а он ко всем равнодушен, философию вечно читал… Надо ж мне, старому дураку, было додуматься свести вас вместе, — другую бы квартиру нашли…Эх, поторопился я… Зойка, пока не поздно: забудь ты его! Вот гараж еще на тебя перепишем, — и поехали домой, пусть парень проблемы решает здесь.

— Нет, дядя Семен! Вы же ему обещали помочь! Вы же всё можете! Помогите ему!

— Малыш, я же не Вольф Мессинг, пойми…Я помню, что обещал, — вот завтра с фронтовым товарищем погуторим на эту тему, но кто же тут чудо сотворит? Попробую. Но гарантию тут никто не даст, и не стоит думать, что наши суды все сплошь подкупаемы и коррумпированы: есть, знаешь, честные судьи, которые взяток не берут. Я разузнаю все о следователе, о судье, об обстоятельствах дела. Но обещать ничего не могу, и обнадеживать не буду! Не забывай, что сам я — старый больной человек, грешный до мозга костей, да недолго уж осталось…

— Глупости! Тебе еще жить да жить, дядь Семен! — я подтянулась и чмокнула отчима в щеку. Совсем, как недавно Эдуарда. Нет, по-другому: по-дочернему…