Мой отец - Фидель Кастро

Когда Тота ушла и я, наконец, смогла перевести дыхание, я стала размышлять о случившемся. Ясно было одно: теперь мне в школе лучше не показываться, я от стыда сгорю. И я решила сегодня же сообщить о своих планах маме. Но поскольку ее дома не было, я пошла пожаловаться Тате:

— Тата, Тата! Посмотри, что натворила мама!

Тата взяла журнал, взглянула на фотографию, пробежала глазами поэму и заметку обо мне. Я ждала взрыва возмущения, но услышала спокойное:

— Ну и что здесь страшного?

Моя трагедия не тронула Тату.

После обеда приехала Фея. На ней была хлопчатобумажная блузка в белую и красную клетку, выгодно подчеркивающая грудь, и расклешенная юбка, стянутая на талии белым ремешком. Ну просто манекенщица! Казалось, она сошла со страниц журнала мод.

Она подъехала к дому на своем «мерседесе». Мы с Гуарапо встретили ее. Обычно мы с собакой предчувствовали появление Феи: Гуарапо начинал как-то по-особому лаять, а мне без видимых причин становилось очень радостно… В этот раз я ждала маму с особым нетерпением. Я не могла прийти в себя от возмущения, хоть и старалась держаться спокойно. Подумать только! За целый месяц не обмолвиться ни одним словом о своей затее! Я с неприступным видом повела ее в гостиную, включила тихую музыку, а затем усадила в любимое кресло Фиделя, в котором она устраивалась только в тех исключительных случаях, когда хотела с ним мысленно пообщаться.

— Я хотела бы с тобой поговорить, — сказала я маме.

То, что Фея услышала, никак не входило в ее планы.

— Девочка моя, я так устала. Может быть, отложим разговор?

Но я не стала его откладывать.

— Почему, почему ты так ужасно поступила со мной? Почему ты мне ничего не сказала?

— Да, Алина… Да, девочка моя, ты, конечно же, права… Я должна была тебе рассказать обо всем уже давно… Но, маленькая моя, я не хотела, чтобы ты узнала эту новость от меня.

— А от кого же я должна была это, по-твоему, узнать? От толстушки Тоты? Кто еще об этом знал?

— Я не знаю точно. Думаю, что многие…

— Прекрасно! Знали все, кроме меня!

— Алина, постарайся понять меня. Я надеялась, что Фидель сам тебе об этом скажет… Он так давно не приходит к нам… Я думала, что он скажет тебе…

Просто замечательно! Оказывается, в мои поэтические бредни был посвящен даже Команданте! Ну еще бы! Такая поэма! Еще немного, и я стану великой поэтессой Кубы!

— Это просто какой-то кошмар.

— Алина, доченька…

— Я никогда тебе этого не прощу.

— Не говори таких слов, пожалуйста. Послушай меня. Я тебе все расскажу.

* * *

И вот что Фея мне рассказала:

«Ты еще помнишь наш первый дом? У нас было все. Мы жили, ни о чем особенно не заботясь. Натали росла здоровой и красивой девочкой. Я работала в „Эссо Стандарт Ойл“. Но, несмотря на работу, у меня было много свободного времени, и я прекрасно его проводила. Я играла в бридж или теннис, пила коктейли, как большинство моих друзей, которые только этим и интересовались. Мне же этого было мало. Слишком мало. Ты ведь знаешь, что я всегда стремилась быть полезной людям.

В школе вам рассказывали про Батисту, сержанта, который очень быстро стал генералом, а потом, вопреки желанию кубинцев, объявил себя президентом. Так вот, Батиста не успел еще прийти к власти, а на улицах уже лежали убитые. Этот генерал задушил гражданскую власть с помощью военной силы. Все выступления Батиста топил в крови.

Однажды утром я увидела убитого мальчика возле своего дома. Полицейские Батисты изуродовали его.

Этот случай открыл мне глаза на происходящее. Я вдруг увидела, что многие люди живут без малейшей надежды на будущее и что их детям тоже никогда не выбраться из нищеты.

В это время много говорили об Эдуардо Чибасе, человеке чести. У него был прекрасный девиз: „Позор деньгам“. Чибас говорил, что правители не имеют права обогащаться, обманывая и грабя народ. Он руководил партией, которая называлась Ортодоксальной. Из него вышел бы хороший президент.

Чибас был против возрастающей власти Батисты и предостерегал об этом кубинцев.

Эдди Чибас регулярно выступал по радио. Однажды вечером он публично обвинил министра в том, что тот пользуется государственными деньгами, и пообещал предъявить доказательства. Но по каким-то причинам он не смог этого сделать и, верный своим представлениям о чести, покончил жизнь самоубийством. Это было в августе 1951 года. Я слушала ту его последнюю передачу и слышала выстрел.

В ту ночь я не смогла заснуть. Рано утром я оделась в черное и пошла в радиоцентр, из которого передавалось выступление Чибаса. Там все было в крови. Это была кровь совести Чибаса. Я прикоснулась к ней руками. Я смотрела на свои руки, омытые кровью Чибаса, и думала о том, что если я ничего не сделаю против существующей несправедливости, то всегда буду чувствовать себя виноватой.