Мой отец - Фидель Кастро

День выступления приближался. Я передала Фиделю музыкальные записи и получила от него листовки с манифестом. Их нужно было распространить среди политических деятелей и представителей прессы непосредственно в момент начала атаки казарм Монкада.

— Пусть знают, чего мы добиваемся, — сказал мне Фидель.

Мне было сообщено точное время начала атаки — воскресенье 26 июля 1953 года, пять часов пятнадцать минут. Об этом, кроме Фиделя, знали всего три человека: его брат Рауль, который должен был в это же время атаковать казарму в Байято, лейтенант Фиделя, Хосе Луис Тасенде, погибший во время атаки, и я. Больше об этом не знал никто, даже участники штурма. Им было сказано, что с ними будут проводиться обычные занятия по военной подготовке.

В то утро я разбудила Орландо и сказала ему, что меня не будет дома в течение трех часов, потому что мне нужно выполнить поручение Фиделя.

Я была у директора „Пренса Либре“, когда пришло сообщение о поражении. Я была в отчаянии. Я сразу же отправилась в церковь, чтобы исповедоваться и помолиться за души погибших. Весь день после обеда мы с Орландо провели в клубе „Билтлюр“. Все последующие дни были наполнены страхом, напряжением и отчаянием от понимания собственного бессилия. Вскоре до меня дошли известия о том, что мятежники, оставшиеся в живых, укрылись в горах Сьерры-Маэстры. Но я не знала, что будет со мной. Ведь я принимала у себя в доме людей из „Движения 26 июля“. Кроме того, я заложила свои драгоценности, и на полученные деньги было куплено оружие для мятежников. А такие поступки не остаются незамеченными.

Лала Натика отправилась на поезде в Сантьяго, чтобы послушать, о чем говорят в городе, и решить, как дальше быть с дочерью. Пообщавшись со своими знакомыми из Сантьяго и наслушавшись страшных рассказов про возможные расправы, она через четыре дня вернулась домой. Не знаю, поверишь ли ты, но после этой поездки волосы у твоей бабушки поредели вдвое. Она была в ужасе и настаивала на том, чтобы я на какое-то время уехала. Мне было очень страшно от неизвестности и от всего того, что рассказала Лала, но я отказалась уезжать, потому что тогда я не смогла бы уже связаться с Фиделем.

Мы с Орландо стали ходить в кино только ради новостей. В них иногда освещали события в Сантьяго. Однажды я увидела кадры, которые заставили меня сжаться в комок от страха: на экране я увидела свой флаг с траурным крепом. Какой-то солдат достал его из из чемодана и подбросил вверх. А через несколько лет я узнала, что другой солдат унес, а затем продал две книги, на которых были написаны мое имя, фамилия и даже мой домашний адрес. Этот солдат, сам того не зная, спас мне жизнь, потому что женщина, которой он продал книги, оказалась матерью Абеля Сантамарии, заместителя Фиделя во время штурма казарм Монкада. Ищейки Батисты жестоко обошлись с Абелем. Перед тем как его убить, они выкололи ему глаза.

Разумеется, мать погибшего юноши не стала сообщать в полицию о моих книгах, которые оказались в Сантьяго у мятежников в момент выступления. Таким образом, ищейки Батисты ничего не узнали о моем косвенном участии в штурме Монкады. Меня никто не тронул. Мне необыкновенно повезло.

Те участники мятежа, которые не погибли во время штурма, были арестованы и отданы под суд. В школе вас знакомили с речью „История меня оправдает“. Ее Фидель произнес на суде, сам выступая в роли защитника. Эта речь произвела сильное впечатление на слушателей.

Фиделя приговорили к тюремному заключению. В течение четырех месяцев я не получала от него никаких известий. В ноябре я узнала, что Фидель отбывает наказание на Сосновом острове. Я попросила Чучу приготовить для него окорок с ананасом. Таким образом я хотела сообщить Фиделю, что нахожусь у себя дома. А потом я решила написать анонимное письмо Лине, матери Фиделя. Я это сделала потому, что легко представляла себя на месте этой женщины. Я назвала тебя Алиной в ее честь. Подожди минуточку, я покажу тебе ее фотографию».

Она поднялась и пошла в свою комнату. Вскоре она вернулась оттуда с коробкой, полной безделушек. Она достала из коробки три пачки писем, перевязанных лентами разных цветов.

— Здесь, переписка с разными людьми.

В этой пачке письма от Рауля, а вот в этой — от Фиделя.

Письма Фиделя были перевязаны лентой светло-оранжевого цвета. Так я узнала, что любовь имеет цвет. Это цвет восходящего солнца. А еще я поняла, что с рождением дня любовь блекнет.

Я сидела не шевелясь, будто очарованная, и хотела только одного — чтобы мамин рассказ не кончался. Мне казалось, что теперь я гораздо лучше понимаю свою маму. Как много она пережила и как трудно ей вспоминать свое прошлое!