Мой отец - Фидель Кастро

И в самом деле, электричество у нас отключили, воды не было, и это вызывало определенные трудности во время мытья. После непродолжительного размышления Натика пришла к выводу, что дяде Бебо и его большому скелету будет гораздо удобнее мыться, сидя возле ведра, а не наклоняясь над ним.

— А ты? — спросил он у меня. — Как ты выкручиваешься в этих условиях?

— Нельзя сказать, что блестяще, хотя я стараюсь многое не воспринимать всерьез. Я привела им нескольких мужей, но последнего мы почти не видим. Он появляется и исчезает, словно привидение. Так что в воспитании Мюмин он не принимает никакого участия. А мама с бабушкой тоже не занимаются моей дочкой. Совсем мне не помогают. Я даже не могу выйти вечером куда-нибудь. По-моему, дядя, им просто нет никакого дела до моей девочки.

— Это скоро изменится, вот увидишь. Когда Мюмин подрастет, они обе полюбят ее. Маленькие дети не всем нравятся. Скажи мне, Алина, а почему Натика не отдаст тебе квартиру? Супругам все-таки лучше жить отдельно.

— Я не знаю, дядя… Это ведь ее квартира.

— Да, я понимаю. Но ведь она ею совсем не пользуется. Ты же сама говорила, что она приходит к вам рано утром и уходит поздно вечером. Я думаю, с ней нужно поговорить насчет квартиры. Впрочем… Предоставь это мне.

Время от времени дядя рассуждал о политике. Он считал, что Фидель попался в чьи-то цепкие руки, а кубинский народ оказался, в свою очередь, в его руках.

— Скажи, Алина, ты встречаешься с Манли, президентом Ямайки? Только ответь откровенно.

— Я? С Манли? Я видела этого типа только по телевизору. С чего бы это президенту Ямайки встречаться со мной? Что я, политический деятель?

— А на Ямайке ходят слухи, что он едет на Кубу, чтобы встретиться с дочерью Фиделя.

— О, дядя, чтобы услышать подобное, и на Ямайку ехать не надо.

— Что ты имеешь в виду?

— Многие люди, которых я в жизни не видела, заявляли, что они состоят в связи со мной. И это ради тога, чтобы вырваться из рук полиции.

— После того, что я увидел здесь, это меня не удивляет. Вся Куба живет в атмосфере страха. Кстати, Алина, где ты занимаешься?

— Я изучаю дипломатию, дядя.

— Дипломатию? Да ты с ума сошла! Как только изменится правительство, ты Останешься без работы.

Благодаря хитроумным маневрам дяди Бебо я унаследовала при жизни моей бабушки жилье, принадлежащее теперь только мне и троллю.

Моя Мюмин к этому времени превратилась в очаровательную проказницу. Она научилась пользоваться телефоном и звонила теперь из одного дома в другой — от мамы к бабушке и наоборот — в поисках кого-нибудь, кто смог бы исполнить три ее заветных желания. Впрочем, на самом деле желаний было значительно больше.

* * *

К моей судьбе проявила участие могущественная вдова жертвы Революции. Эта женщина обладала сложной сетью дружеских связей в министерстве иностранных дел. Она-то и нашла решение проблемы вынужденной незанятости моих интеллектуальных способностей:

— Эта малышка рождена для дипломатической карьеры.

Вдова жертвы Революции говорила громким высоким голосом. Она решительно взяла шефство надо мной, не считаясь ни с какими возражениями. Таким образом я поступила на самый элитарный в стране факультет, предназначенный для самых передовых деятелей Коммунистического Союза Молодежи Кубы.

Там господствовал догматизм. Каждый раз, когда из меня хотели сделать активистку, я уклонялась, ссылаясь на свое слабое здоровье. И вот теперь я оказалась в плотном окружении непримиримых защитников марксистской идеологии.

«Школа лакировки», как называли наше учебное заведение, предназначена была пообтесать немного своих студентов, чтобы, представляя Кубу в других странах мира, они не ели курицу руками и умели говорить «спасибо» на многих языках.

Здесь изучали языки, литературу, искусство, марксизм и протокол.