Мой отец - Фидель Кастро

— Когда меня привели в зал, где стояли кроватки, я сразу обратила внимание на двух прелестных младенцев. Они были розовые, со светлыми кудряшками, прямо как ангелочки. Я сказала Панчи: «Один из этих двух младенцев — наш». Я просто была в этом уверена! Но мне показали совсем другого, с темными волосами и носом, как у мулата. Они не могли перепутать новорожденных?

Бабушка Натика всегда умеет подбодрить.

С того зимнего утра, когда Мюмин появилась на свет, у нее изменилась только внешность. Суть ее осталась прежней. Она никогда не плакала ни от гнева, ни от голода. Мои груди переполнялись молоком, а ей до этого не было никакого дела. Когда она протягивала мне свои ласковые ручонки, казалось, что мне в глаза светят две дневные звездочки.

С Мюмин на руках я готовилась к экзамену по дыхательной системе. Вместе со мной занимался один мой однокурсник. В этом году нам повезло значительно меньше, чем в прошлом, когда нашим соучастником в деле фальсификации экзамена был незнакомец из типографии В этом году приходилось честно учиться.

Еще не совсем придя в себя после родов, я отправилась на экзамен. Я сидела в зале, не подозревая, что профессор Вагнер уже приготовил мне жестокую месть.

Он раздал билеты всем студентам, кроме меня, делая вид, что не замечает меня. Можно было подумать, что я прозрачная. Так и не дождавшись задания, я напомнила профессору о своем присутствии на экзамене. Его ответ шокировал меня:

— Я сожалею, но ты не имеешь права сдавать экзамены. Ты отсутствовала на занятиях.

— Но я пропустила неделю, потому что рожала! Разве это не уважительная причина?

— Мне все равно, по какой именно причине ты пропускала занятия. Будь добра, покинь аудиторию.

И я вышла. С моралью, упавшей к моим ногам, словно трусы, в которых лопнула резинка.

Моя тетя Вильма в великодушном фамильном порыве пообещала прислать мне в помощницы служащую Федерации кубинских женщин. Но почему-то забыла это сделать.

Единственная живая душа, которая откликнулась на мой призыв о помощи, была чиста, как непорочное зачатие, но под ногтями у нее было больше грибов, чем у самого Боливара. В результате живот Мюмин покрылся красными пятнами.

Бабушка Натика сказалась очень уставшей, а мама не могла уйти с работы.

Я попросила академический отпуск в связи с рождением ребенка, но получила сообщение об исключении в связи с пропусками занятий. Каждый раз, когда я обращалась на факультет с просьбой выдать мне копию моего личного дела, я слышала глухое молчание.

* * *

С рождением Мюмин у меня возникла масса новых проблем, связанных в основном с карточной системой. У тролля не было даже матраса, потому что я не взяла в больнице справку, свидетельствующую о том, что мой ребенок родился живым.

Мыла, выдаваемого на месяц, катастрофически не хватало для стирки пеленок. И тех пятнадцати метров антисептической ткани, которые выдали на пеленки, было тоже недостаточно. Но еще хуже было с водой, а вернее без нее. Вода исчезла из дома с тех пор, как министр транспорта, живущий в нашем квартале, сделал у себя в саду бассейн. Теперь тыквы, бананы и маланга перекочевали в область воспоминаний о них.

Чтобы троллю было чем питаться, я должна была каждые две недели ходить на восемьдесят пятую улицу к своей свекрови. Такие вылазки очень изматывали меня. Я возвращалась домой с восемьдесят пятой улицы, еле переставляя ноги. Правда, было еще одно место, где я могла раздобыть продукты. Недалеко от нас жил старик, который давал мне кое-что из провизии в обмен на возможность потрогать мои груди.

Панчи проводил все свое время в бесконечных и неоплачиваемых турне. Мама перелетала из кабинета на курсы, с курсов на собрание на своей синей птице — «фольксвагене», подаренном Раулем. Бабушка Натика путешествовала в возвышенных телефонных сферах. А я… Я бегала из одной комнаты в другую, следя за тем, как кипятятся пеленки и бутылочки для молока и как ведет себя моя дочь. В один из таких дней ко мне пришел мой дорогой Соса. На его лице, как всегда, сияла добрая улыбка. Он поздравил меня с рождением дочери и передал в подарок большой пакет, обернутый двойным слоем фиолетовой бумаги. В пакете лежала аптечка, шерстяное пальто для ребенка и пеньюар того же синюшного цвета, что и бумага.

Я уверена, что Фидель не сам выбирал подарок, а поручил это кому-нибудь из своих подчиненных. Я выразила признательность за внимание, за подарок и продолжила полоскать пеленки в жавелевой воде, заодно изобретая рецепты для моих дебютирующих грудей, предназначенных выкормить Мюмин. Мой тролль превращался в гнома, а поэтому не по дням, а по часам становился все более прожорливым. Теперь ему было мало моего молока, от которого в первые дни своего существования он отказывался.