Мой отец Пабло Эскобар. Взлет и падение колумбийского наркобарона глазами его сына

Панамские выборы 1984 года дали отцу шанс как-то разрешить кризис его отношений с колумбийским правительством. Примерно в то время местные СМИ объявили, что бывший президент Альфонсо Лопес Микельсен[53] и бывшие министры Хайме Кастро[54], Фелио Андраде и Густаво Балькасар[55] будут наблюдателями на выборах в мае. Отец позвонил в Медельин Сантьяго Лондоньо Уайту, который два года назад был казначеем президентской кампании Лопеса, и попросил его организовать встречу с бывшим президентом, пока тот находился в Панама-Сити. Он предложил позвонить Фелипе – сыну Лопеса и владельцу журнала Semana, и попросить его замолвить отцу словечко. Лондоньо сделал необходимые звонки, и через несколько часов Лопес согласился встретиться с Пабло и Хорхе Луисом Очоа в отеле «Марриотт».

Отец, разумеется, предупредил об этой встрече мою мать, однако без каких-либо деталей:

– Тата, – так он называл ее, – мы сейчас поедем на встречу с бывшим президентом Лопесом. Посмотрим, как можно решить эту проблему…

Во время беседы с Лопесом Пабло и Хорхе Луис Очоа объявили, что наркоторговцы готовы сдать свои взлетно-посадочные полосы, лаборатории и авиапарки, закрыть маршруты в США и уничтожить плантации. Фактически они предлагали закрыть бизнес, если взамен правительство отменит тюремные сроки для осужденных за любую преступную деятельность и, самое главное, не выдаст их американским властям. Лопес пообещал сообщить о предложении действующему правительству.

По возвращении домой отец кратко сообщил матери:

– Лопес поговорит с правительством. Будем надеяться, что у нас выйдет договориться.

Пабло вскоре сообщили, что бывший президент встретился в Майами с бывшим министром связи Бернардо Рамиресом, другом президента Бетанкура. Предложение отца и сеньора Очоа рассмотрели, и правительство попросило генерального инспектора Карлоса Хименеса Гомеса встретиться с главами мафии в Панаме-Сити.

Тем временем 25 мая родилась моя сестра Мануэла. Мы – отец, Густаво и я – были в доме Норьеги, когда отцу позвонили с сообщением, что мать рожает. Отец нервничал все сильнее, пока мы мчались в больницу и сидели в зале ожидания; Густаво пытался его успокоить, но тщетно. Казалось, мы ждали целую вечность, но наконец, вышел доктор, поздравил отца с красивой девочкой и разрешил нам пойти посмотреть на них с мамой. Мы направились к лифту и, к большому нашему сюрпризу, встретили медсестру, несущую новорожденного ребенка с браслетом, на котором болталась бирка «Мануэла Эскобар». Лицо отца просияло, едва он ее увидел. Мама выглядела бледной и уставшей, но позволила себя обнять, и Густаво сфотографировал нас вчетвером.

На следующий день, 26 мая, генеральный инспектор Гомес прибыл в Панаму и встретился с отцом и Хорхе Луисом Очоа в том же отеле. Они повторили свое предложение, и в итоге разговора чиновник пообещал подробно обсудить его с президентом Бетанкуром. Однако через несколько дней план сорвался: газета El Tiempo сообщила об этих переговорах.

Это была единственная и последняя реальная возможность Колумбии ликвидировать 95 процентов наркоиндустрии, и утечка информации ее перечеркнула. Любая возможность для сближения с правительством была потеряна. В начале июня отец приехал домой в смятении и сказал, что нам нужно бежать.

– Бежать с младенцем мы не можем. Оставить тебя тут, Тата, я не могу, отправить в Колумбию – тем более. Единственный вариант – отправить Мануэлу в Медельин. Там о ней позаботятся. Кто знает, вдруг нам придется спать в джунглях или на берегу озера, будет ли там достаточно безопасно для малышки, будет ли там для нее еда? Мы не можем взять с собой ребенка, если нам придется продолжать скрываться.

Для матери было настоящим мучением оставить новорожденную дочь. Мне было семь, и меня даже не подумали отправить в Колумбию: отец считал, что рядом с ним я был в большей безопасности.

Мать плакала навзрыд, отдавая дочь Ольге – медсестре, которую вместе с Мануэлой должен был доставить в Медельин один из самых доверенных людей Пабло.

С чего вдруг отцу резко понадобилось уехать из Панамы – настолько, что он готов был отправить свою пятнадцатидневную дочь к матери и теще? Однажды я спросил его об этом, и он ответил, что утечка информации о встречах с Лопесом и Хименесом раскрыла его местонахождение правительствам Колумбии и Соединенных Штатов, и он боялся ареста. Кроме того, он не мог исключить, что Норьега снова его предаст.

Отцу пришлось поднять контакты, оставшиеся после похищения Марты Ньевес Очоа. Партизанский отряд М-19 и новый сандинистский режим в Никарагуа были политически и идеологически близки, и отец попросил М-19 узнать о возможности переезда в Никарагуа.