Мой папа - плейбой

Благополучно минуя опасный участок, Марго прошла мимо грядок с морковью, кабачков к большому клочку земли, засаженному картошкой. Летом не было ничего вкуснее простой отварной молодой картошки с ароматным свежеотжатым подсолнечным маслом, настоящим, а не рафинированным подобием, продающимся в супермаркетах. А если туда еще добавить укропа и молодого чеснока… А ко всему — овощной салат, в котором душистые помидоры, хрустящие огурцы и сладкий болгарский перец, который на самом деле вовсе не был болгарским. Вообще — песня! Овощи с грядки — это какая-то отдельная история. Феерия вкуса и аромата. Почему-то вспомнилось, как Богдан таскал с чужих дач, коих по берегу реки было полным-полно, помидоры. Они притрушивали их солью и ели вместе с запечённой в костре картошкой и целовались, как сумасшедшие. Молодые, жадные, полные надежд… Рита таяла, как воск. Он лепил ее под себя, смягчал углы пониманием того, что он и только он главный. Она так сильно его любила, что растворялась в нем без остатка. Ей так хотелось дать ему больше себя, больше любви, больше всего того, что он так обидно недополучил в своем детстве! И она горела… горела им, не представляя даже, что в том огне, как в крематории, уже очень скоро сгорит она вся.

Рита сердито шмыгнула носом и воткнула лезвие лопаты в мягкую, как масло, землю. Надавила. Немного земли сорвалось и упало прямо ей на ноги, обутые в простые розовые сланцы.

Почему она не могла избавиться от мыслей о Связерском?! С тех пор, как он объявился в жизни Риты, та сделала кульбит и покатилась под откос. Она не была готова к тому, что ее предаст собственное тело. Это ведь неправильно — так реагировать на предателя! Этого не должно было случиться! Не должно… А он у нее перед глазами стоял. Марго на губах ощущала его поцелуи. Первые за долгие-долгие годы. У нее все внутри не то что переворачивалось… в ней просыпалась дикость! Он будто бы стал проклятьем Риты, которое только и ждало, чтобы ее настигнуть. Но она больше не была влюбленной в Связерского дурой! — убеждала себя Марго, с остервенением заново всаживая лопату в землю. Она успела хлебнуть жизни, нажраться ей, как теплой водкой, поизносить, как старые носки. Рита стала умнее! И пусть явление Богдана сотворило что-то страшное с ее гормонами, на мозг те повлиять не могли!

Да! Это просто желание… У нее давным-давно не было секса. А хорошего секса — еще дольше. Все дело в этом. Ей просто нужно найти любовника. Переспать с кем-нибудь, чтобы унять этот зуд! С кем-нибудь симпатичным… Большим… во всех отношениях. И тогда станет легче…

Пит — вот кто бы ей подошел идеально. Рите нравился этот мужчина. Она даже не пожалела, что дала ему свои контакты. Они мило переписывались, и этот флирт поддерживал в ней веру в собственную женскую привлекательность.

Пачкая руки в земле, Рита выбрала картофельные клубни и сложила их в небольшое ведерко. По дороге к дому нарвала с грядок овощей и пошла через сад, удерживая те одной рукой в подоле. Поставив ведро на землю, вернула на место лопату. Над калиткой мелькнула чья-то голова, привлекая ее внимание. Рита застыла, сжимая в одной руке полный овощей подол, а второй — уцепившись за штакетник. Калитка открылась, впуская во двор Связерского.

— Какого черта ты здесь забыл? — подала Рита голос, выныривая из тени.

Богдан остановился. Скользнул удивленным взглядом по ее голым, наверняка грязным ногам, полуголым бедрам и дальше — туда, где от жары ситцевое платье прилипло к телу, подчеркивая пышность форм. Рита не знала, что ее больше разозлило. То, что он в очередной раз явился без предупреждения, очевидно, вынюхав у Марка адрес, или то, что она предстала перед ним вот в таком неприглядном виде.

— Привет, — поздоровался он низким, завораживающим голосом с легкой хрипотцой, — я думал, мы помирились.

Рита стиснула зубы, прошла к стоящей чуть в стороне деревянной беседке и высыпала на стол овощи. Он был прав. Тогда… в комнате Марка, между ними действительно установилось шаткое перемирие. Но то, что она позволила Богдану увидеть и разделить собственную боль, не давало ему ровно никакого права вот так, бесцеремонно, врываться в ее жизнь. Приезжать, когда ему вздумается! Выпытывать у сына об их планах. Этот дом — единственное место, где она могла укрыться от своих проблем и не думать о том, как сладко было, когда он ее целовал, о том, как мучительно томно…

— Ну, ты чего, Рит? — сильные руки Связерского легли Рите на плечи, но она отшатнулась от них, как от змеи.

— Не смей… Я… понимаю, почему ты решил, что на меня подействуют все эти штучки, но не надо… Мне это не надо!

— Я просто коснулся твоего плеча.

— Мне это не нравится!

— Вчера ты так не считала, — понизил голос Связерский, околдовывая ее, оплетая своими чарами.

— Вчера я себя не контролировала, Богдан. Только и всего.

— Ты врешь себе.

— А ты уводишь разговор в сторону! Послушай… мне не нравится то, что ты творишь за моей спиной!