Мой Пилигрим

— Наследие королей и Святого Ордена в нашем времени стало наследием правительства и Лиги. Знание о проклятом месте, о Духе Жажды… город снабжается всем необходимым, сюда завозят ресурсы — медикаменты, технику, сырье, готовые изделия и продукты питания, как подкормка животным в зоопарке. На свободу нельзя, стереть с лица земли нельзя, остается лишь обнести оградой и следить, — не приведи Небо, в наш век, в наш год проклятое чудовище вылезет наружу, проснувшись после стольких веков сна. И если вдруг оно проснется голодным, то пожрет лишь…

— Нас? Очень интересно. А как они, те сильные мира сего, что снаружи — удержат монстра здесь?

— Об этом лучше спросить у служителей храмов.

— Так вы поэтому так болезненно относитесь к клеткам? Хотите сбежать?

— Абсолютной свободы нет, мы все живем в каких-либо ограничениях. И нет, служба меня не тяготит, тем более, что лично мой вольер — самый золотой из всех.

Шариз заулыбался, но как-то грустно. Завел же разговор! Лучше бы о погоде болтали… Но, оказывается, он на этом не закончил:

— Через полгода я не смогу ходить, Тио. А еще через полгода не смогу даже сидеть в инвалидном кресле. Может, добьет и раньше… моя пытка не столько боль, сколько ограниченные возможности. Деньги не купят мне скачки верхом, здорового сна, любви жены, которой не нужны подарки, а нужен мужчина. Недуг — моя истинная клетка.

Он взялся за брючину и приподнял, зацепив ткань выше колена. Да… туфель держался на ступне, потому что на нее было надета куча носков, а так видно — щиколотка и часть голени, которые оголились для демонстрации, уже скелетная кость без мышц. Усохло похлеще, чем у давнего покойника в гробу. Как он сейчас еще ходил? В конечности нет жизни!

— Какая жуть.

— Это не призыв к жалости. Это… мы с вами из разных миров по положению, но из одного по признаку покалеченных. Не принимайте в штыки мою навязчивость, Тио, меня тянет к вам из жажды понимания, родственности духа и уважения. Будьте мне другом.

Я сняла перчатку с левой руки. Посмотрела на подсохшую, по сравнению с правой, кисть. И протянула для рукопожатия. Шариз не левша, да и пожимать не стал. Он аристократично поцеловал кончики пальцев.

— Мир, госпожа Тио?

— Я воевать с вами и не собиралась. Нам ресурсов побольше и побольше заказов, а еще раз в неделю хорошую посылку с продуктами в «Шкуры» — подарок всей мастерской. Если вы собираетесь со мной дружить, то я буду бессовестно этим пользоваться. Не обеднеете.

— Какая вы…

— Ага. Продажная девушка. А теперь замрите и не дергайтесь.

Кончики пальцев не сработали, но я все равно решила сделать вторую попытку, посерьезнее. Коснулась щеки Шариза, и ничего не случилось. Да, тут нужны руки Тактио с ее алыми узорами, а не мои морозные завитки. Колдунья жалела, что не могла целить душу, а я начинаю жалеть о ее даре. Я бы вылечила Мари, избавив от мук долгого и тяжелого заживления тела, поставила бы Шариза буквально — на ноги. И много таких, кому больно, кто подточен болезнью, а кто покалечен Слугами.

— Я что-нибудь обязательно придумаю, господин Шариз.

Я отказалась от угощения, от питья, уселась в кабинетное кресло, сняв пальто — жарко, когда долго и в помещении. Почувствовала, как устала и поняла, что больше всего хочу домой. Шариз хоть и упомянул навязчивость, но взял и оставил в покое, не пытался еще о чем-то поговорить, а ушел, оставив дверь открытой. Я сидела и смотрела в коридор, — Грима не пропустить.

И не пропустила. Он вышел из комнаты и зашел в кабинет быстрее, чем я успела подать голос о том, что здесь. Закрыл дверь:

— Сиди, Тио.

А дальше припал на одно колено, снял сапог и, как паутинку, разорвал ткань колготки. Посмотрел и дотронулся пальцами до моей голой ноги — там, где чернела полоса магического синяка.

— Болит? Я знаю, что ты терпишь и стараешься не замечать, но скажи, как есть — болит?

— Первые два дня болел как ушиб и кожу жгло, а сейчас уже ничего. Совсем. Только что вид остался. Что-то плохое, да?

— Да… этот удар должен был лишить тебя ног. Никто из Слуг не убил бы тебя, Тио, их задача — поймать, и не важно какой ценой. Покусанной, порезанной, поломанной или отравленной…

— А на коленях и с культяпками можно ползать. Ага…

Грим посмотрел на меня так, будто я ударила его в самое незащищенное место — а так и было: в глазах колыхнулось столько страха за мою жизнь, что ирония прозвучала жестоко.

— Тио…

— Что ты еще узнал?

— Идем.

Я быстро обулась обратно, подскочила за Гримом и через несколько секунд обнаружила себя перед Казом.

Управляющий сидел в комнате на стуле, привязанный к нему и руками и ногами. Как в пыточной какой-то, и сама комната вся в коврах и пустая.

— Он буйный что ли?

— С каждой ночью попыток больше. Он может навредить себе, и пока ищется решение, он содержится так.

— А ты с ним что сделал? Бедняга еле живой…

Каз приоткрыл глаза и приподнял голову:

— Это следы моей внутренней борьбы с волей хозяина, и пока я одерживаю верх. Если хотите еще что-то узнать, спрашивайте, пока держусь.

— Не узнать. Сделать. Попробуй разомкнуть его ошейник, Тио.