Мой Пилигрим

— Без обид, Дуреха. Сапоги на тебе горят. Со стороны бы посмотрела — в таком старье бегаешь, аж слезы из глаз, чистенькая, но ведь как мышь в храме — бедная, что мать-перемать. А сапоги — сказка, на таком контрасте и слепой увидит. Да и кто не знает Арту!

Я отпила чай, откусила пирожок с картошкой. А вкусные. Чай, хоть и дешевый, Зои не разбавляла, а заваривала крепко и сахар клала щедро. Пирожки не пресные — с тестом старалась, в начинке и жареный лук, и морковка, и масло сливочное по вкусу. С молочки перепадает иногда в магазины — но еще попробуй поймай. Молодец хозяйка! Кормит от души, и цена по карману даже трущобным.

— Слушай. А ты не в курсе, чего сапожника в наш проклятый город занесло? Он мне сказал, намекнул, что вроде как скрывается от кого-то с большой родины.

— Он эту байку всем рассказывает. А на самом деле… — Мы чуть наклонили друг к другу головы, Мартинус понизил голос и слегка огляделся, не заняты ли соседи подслушиванием. — Он хочет призвать Духа Жажды.

Я не удержалась от разочарованного вздоха и закатила глаза.

— Не-не, тут не просто слухи. Стал бы южанин сюда за сказку переезжать, как же.

— Подробности знаешь?

— Знаю. Только не спрашивай откуда, секрет. Есть у сапожника бумажка старинная, еще с тех веков, когда Черный Замок на этом месте целехонький стоял. И в ней сказано, что Духа можно призвать колокольным звоном. Был там на площади знак пяти сторон, и колокол на подпорках над ним висел.

Я опять едва не вздохнула, но сдержалась и не перебила. Да тут все знают, что по легенде Духа колоколом будят… машинист продолжил:

— А руины-то в городе сохранились… Здания нет, а площадь да — и она в парке.

— Обалдеть…

— Слушай дальше. Этот знак не просто узор для красоты, это магический символ. Он все, что на него попадает усиливает и увеличивает впятеро. И все, что нужно для пробуждения, это найти и принести на площадь тот самый… колокольчик.

Я едва не подавилась. А мысль меня так поразила, что я цапнула Мартинуса за воротник служебной куртки и придвинулась к нему почти нос к носу, так хотела рассмотреть по глазам — да не врет ли он? А если не врет, понимает, что сейчас сказал? Машинист чуть поморщился и выдержал. Он мужик смелый, отзывчивый, но так близко смотреть мне в лицо ему было все-таки больно.

— Арту и ищет колокольчик. А как найдет, проберется в парк, да и кинет его на знак. Он станет огромным и ударом о камни уже сам собой издаст звук. Язык ему не нужен.

— Колокольчик… — А перед глазами у меня так и стоял надгробный камень Тактио! — Коло… а-а-а!

Голову обожгло и я быстро встала на ноги, повинуясь боли, которая потащила вверх. Над ухом грудным голосом Зои зашипела:

— Ты еще оближи его тут при всех, швабра!

Меня? Да за косу?! Обварила бы женщину горячим прямо из стакана, если бы не спохватился машинист — кинулся к ней, заговорил, замахал руками и в ужасе, и в неподдельном восторге. Пальцы разжалась и я, схватив сумку и пальто, вылетела из чайной. Бедолага еще крикнул вслед жалобное: Тио!

Но возвращаться не буду. Долг выполнен, Мартинус с ситуацией справится, а я с ошалелой мыслю пробежала вдоль домов по лучевой улице. Пальто набросила на плечи, сумку несла в руках.

Вот это озарение!

А если это та покойная Тактио в могиле — и есть Дух Жажды?! Колокольчик — лишь символ и по-настоящему в него звонить не нужно. Или там не Дух, не гроб, а шкатулка с магическим артефактом?

Живодерка

Воображение разбежалось, и я разошлась. Не заметила, куда несут ноги, и вместо остановки, свернула к проезду. На этой стороне Трущобного тоже такие были. Если дотопать до конца, проезд упрется в шоссе, за которыми полоса заброшенных садов и где-то еще дальше — электростанция. Мне никуда не надо из тех мест.

Пока сообразила, проскочила три участка с покосившимся забором, два пустых и один с погорелым домиком — не жил никто. Остановилась, развернулась, и похолодела от льдистой лапы, что схватила за сердце. Опасность! И моментальное понимание, что ее не избежать.

Старуха — громадных размеров, уродливо тучная, вылезала из глубокой канавы, как будто там была компостная яма, а не земля. В сапогах, в обвислых, даже на ее жирных ляжках, штанах, в серой дерюге и с сальными седыми космами до пояса. Лопату в руки, и картина ужаса полная. Да… и без описания Мари не обознаться, это не местная алкашка из лужи восстала, свежим воздухом дышит… веет от старухи… Жутью веет! А в разгаре день! Неужели она нарочно, не скрываясь, ради меня выбралась?

Как же от этих Слуг смердит… не в нос вонью, а прямо по нутру гадким проходит. Вспомнился мне верзила с Казематного, — у того тоже было довлеющее воздействие физической расправы, безнаказанность сильного. Медведь-людоед. А здесь немного иное: более гадкое, более мелкое. Слуга — толстуха, а аура мелко-паршиво-скотская!

Бежать! И не раздумывая! Ветер вроде как присматривает, но что-то я ни дуновения не ощущаю, и магической луны не видно. Я не в обиде — где-то кому-то помощь сейчас нужнее, а меня ноги унесут.