Мой препод Укротитель (СИ)

Аспирант фыркнул, покачав головой.

– Исключено. И вовсе не по причине моей скотской натуры, – протянул он, будто загодя знал, о чём я подумаю. – Вот скажи мне, Мика, скольким из одногруппников ты нажаловалась, что один мерзкий аспирантишка завалил тебя работой по самые уши?

– Ну-у-у… – смущённо улыбнулась я, пытаясь припомнить всех поимённо.

– Вот тебе и «ну», – поучительно изрёк Бранов. – Полунивера в курсе, наверное. Так что по меньшей мере странно было бы, перестань я вдруг требовать с тебя тот треклятый реферат. Начали бы говорить о нас… м-м-м… всякое.

Я кивнула со смешком. Действительно, странно. Оксана мне точно продыху бы не дала, если бы разузнала, что Бранище проявил снисхождение. И как это я сразу не сообразила?

В памяти живо предстала хохочущая соседка, по привычке поправляющая очки на переносице. От нахлынувших воспоминаний радостное возбуждение во мне сменилось новой волной тревоги.

– Ладно, хватит болтать, – вот уже в который раз совпав со мной в мыслях, подал голос аспирант и поднялся. – Сейчас важнее всего найти твою подружку и как можно скорее уйти в реал. Вставай.

Но я и с места сдвинуться не могла. Вцепилась в мобильник и невидящим взглядом таращилась в ярко сияющий экран. Сколько батарея ещё продюжит? Час, два? А Оксана? Страшно подумать, что с ней может сделать это… эта… книжка, решившая попитаться человечинкой.

– Это я виновата…

– Нет, Мика, – Бранов старательно отряхивал свитер от веточек и сухих листьев. – Всё это лишь досадная случайность. Предугадать, какая из книг пробудится, очень сложно. А уж обычным людям и подавно.

Но я покачала головой. Вину свою чуяла как никогда остро.

– Если Оксана погибнет, это будет на моей совести. Я ведь знала, что происходит. Поняла, едва «Император» засиял, как в тот раз, на кафедре! Если бы я не спряталась, Оксана не оказалась бы сейчас одна, а значит…

– Это значит, – строго перебил Бранов, – что ты и твоя подружка в полубессознательном состоянии болтались бы сейчас в Материи книги. А уже назавтра вас искали бы друзья и родня. Матери расклеивали бы листовки и изо дня в день ждали чуда, не желая мириться с тем, что их дочерям присвоен статус «пропавшая без вести». Ты правильно сделала, что спряталась. И правильно, что сразу позвонила мне. Помочь Оксане сама всё равно бы не смогла. Так что, прекрати себя терзать. Погеройствовать у тебя ещё будет повод. Вся жизнь впереди.

Я глядела на аспиранта снизу вверх с лёгким испугом. Его слова звучали жёстко, но до чего же правильно. Уверенность в тоне отрезвляла. Я хотя бы сумела найти в себе силы подняться.

– Спасибо вам, – цепляясь за протянутую руку, поблагодарила тихонько.

– Боюсь, банальным «спасибо» тут не отделаешься, – сощурился аспирант.

– Не могу поспорить. Так что если ваши желания будут в пределах разумного, – улыбнулась я, – как только вернёмся, готова…

– Тише! – Бранов молниеносно подался вперёд и совершенно некстати коснулся кончиками пальцев моих губ. – Слышала?

Слышала что? Как кровь, гоняемая тукотящим сердцем, вмиг зашумела в ушах от столь интимного касания?

– Что такое? – с замиранием сердца вглядывалась я в силуэт аспиранта, застывшего в нескольких шагах.

Бранов снова тшикнул и двинулся к зарослям. Призывно махнул рукой. На цыпочках я подкралась и встала у препода за спиной.

– Слышишь? – едва различимо повторил он.

Я напрягла слух, старательно игнорируя спускающийся всё ниже волнительный жар. Ну, зачем Бранище вообще до моего лица дотронулся?

– Нет. Ничего я не слы…

Снова лёгкое касание, но на сей раз плеча, призывающее замолчать.

Собрав волю в кулак, я перевела взгляд с аспиранта на чернеющие разлапистые кусты. Сосредоточилась и вскоре впрямь сумела разобрать звук.

– Что это?

Тонкий плач. Прерывистый, неровный. Больше напоминающий стон. Это явно не зверь, не птица, а значит…

– Оксана! Ян Викторыч, это Оксана! Оксаночка!

В груди затрепыхалась радость. Позабыв о пауках и прочих тварях, что по праву должны были облюбовать каждую травинку и деревце, я ринулась крушить кустарники, опутанные лианами. На удивление, растительность почтительно расступалась перед творением научно-технического прогресса – лучом электрического света. Поэтому с десяток секунд спустя я оказалась далеко от места привала.

– Мика, стой! Остановись!

Бранов нёсся следом, но я только подбавляла ходу. Плач и стоны стали совсем хорошо различимы, а значит, мы рядом. Но вывалившись из очередного тропического плетения, я взвизгнула и с размаху ухнула в воду почти по пояс.

– Ян!

Подоспевший аспирант схватил меня за шкирку, как котёнка, и выдернул на берег. А вот мобильнику повезло меньше.

Стоило мне оказаться в воде, он куском мыла выскользнул из рук. Сверкнул отчаянно напоследок и ушёл на дно.

– Мой телефон! – я едва вплавь за ним не бросилась, но Бранище удержал. – Дайте свой! Ян Викторыч, дайте мне свой!

– Да угомонись ты! – отстранился аспирант. – Успокойся!

Глубоко вдохнув, я вцепилась в Брановскую ладонь. От волнения тряслись поджилки. Плач пропал или, быть может, Оксана услышала треск, с которым я ломилась через чащобу, и испугалась?