Мой продуктивный год

После долгой хирургической операции, после которой у меня остался разрез во всю ногу, металлический стержень и пластина, я три дня пролежал на больничной койке в состоянии полной прострации. Вдобавок ко всему я даже не был уверен, что страховка, которую я купил на время поездки, покроет расходы на операцию, и некоторое время эта неопределенность мучила меня. (В конечном итоге выяснилось, что покроет – ура.)

Не имея возможности подняться с больничной койки без помощи даже через пару дней после операции, я отлично помню, как лежал, а в смартфоне накапливались входящие сообщения – электронная почта, текстовые сообщения и т. п. У меня не было сил заняться ими, и это состояние продолжалось несколько недель. Когда я спросил хирурга, сколько времени понадобится, чтобы восстановиться после травмы, выяснилось, что, поскольку перелом был серьезный, на полное восстановление потребуется около шести месяцев, к тому же понадобится шесть месяцев физиотерапии. Я был просто раздавлен этим ответом. Когда я пишу эти слова, я все еще передвигаюсь по городу с специальной тростью и не могу бегать или прыгать. (Зато сама трость – воплощение последних технологий.)

Сдать эту книгу в срок, а тем более с хорошим качеством, было нелегко и без травмы, а уж параллельно с восстановлением, которое должно было продлиться шесть месяцев, и подавно. Мои нервы были на пределе, энергии думать о чем-то или что-то делать, кроме связанного напрямую с травмой, не осталось. Мне хотелось быстро перепрыгнуть на шесть месяцев вперед к моменту, когда снимут иммобилизующий аппарат, я сдам книгу в издательство и снова окажусь дома в окружении близких людей, вместо того чтобы сидеть в одиночестве в 5000 километров от дома.

Ежедневно в течение всего дня каждый из нас разговаривает сам с собой – и это норма. В голове разворачивается внутренний диалог, который психологи часто называют также «внутренним монологом» или «разговором с самим собой». Из всех людей, с которыми вы регулярно общаетесь, нет ни одного, с которым вы говорили бы больше, чем с самим собой.

Если вы попробовали применять приемы продуктивности, о которых я пишу, то, скорее всего, у вас состоялся не один подобный внутренний диалог. Возможно, вы замечали, что интенсивность внутреннего диалога нарастает тогда, когда вы прокрастинируете, а лимбическая система и префронтальная кора борются друг с другом. Тим Пичил недавно сказал мне, что в периоды прокрастинации «интенсивность разговора с самим собой может просто зашкаливать». Или вы могли заметить, что мозг ведет оживленный диалог с самим собой во время медитации. А может быть, такой диалог разгорается, когда вы пытаетесь решить, стоит ли выполнять задание в конце той или иной главы, особенно если оно встречает внутреннее сопротивление.

Мне тоже приходилось вести подобные внутренние диалоги, а по мере развития проекта это происходило все чаще. Любопытно, хотя большинство из этих диалогов носило негативный характер, я не считаю, что у меня в жизни преобладает негативный настрой. Когда ради «Года продуктивности» я отказался от поступивших мне предложений о приеме на работу, меня одолевали сомнения, страх, чувство тревоги, беспокойство и нервозность, что, безусловно, находило отражение во внутренних диалогах. Всякий раз, когда я откладывал чтение какой-нибудь особенно сложной исследовательской работы, негативный внутренний диалог резко усиливался. Когда в начале проекта я временно перестал медитировать и начал работать быстрее и интенсивнее вместо того, чтобы работать более осознанно и намеренно, внутренний диалог нарастал прямо пропорционально темпу работы. Проанализировав свой первый журнал учета времени и обнаружив шесть часов прокрастинации в неделю, я обрушил на себя шквал критики. Когда я оказался не в состоянии снизить процентное содержание жира в организме до оптимальных 10, я вновь подверг себя напрасному самобичеванию. Я-то рассчитывал, что сброшу вес за пару дней, но недооценил, насколько люблю жареную курицу по-индийски. И когда я работал по 20 часов в неделю, я опять был излишне строг к себе, поскольку мне казалось, что я отлыниваю.

Даже в самые удачные моменты, например после того, как в The New York Times вышло интервью со мной, или после подписания договора с издательством на эту книгу, я все еще был излишне критичен к себе. Помню, что не раз называл себя «обманщиком» и испытывал довольно сильный «синдром самозванца».

Где-то на середине своего годового проекта я наткнулся на потрясающую информацию, которая принесла мне огромное облегчение. Оказывается, негативный разговор с самим собой – это абсолютно нормально. Психолог Шад Хельмстеттер установил, что «77 % наших мыслей имеют негативный характер, контрпродуктивны и работают против нас». По результатам еще одного исследования, в котором участвовали студенты бизнес-школ, «от 60 до 70 % спонтанно возникающих у среднего студента мыслей являются негативными».