Мой собственный Париж

В поисках тайного прошлого Парижа. Рейчел Хор

Однажды в холодные и дождливые праздники, между Рождеством и Новым годом, мне захотелось написать роман, действия которого разворачивались бы в Париже. Это был конец 2012 года, и я тогда была в Париже с семьей: с мужем и тремя сыновьями-подростками. Мы остановились в небольшой квартире с видом на улицу Рю-дю-Тампль. Квартира была расположена в части города, которая называлась Ле Маре, в честь болотистой местности, на которой она находилась когда-то давно, но теперь, со всеми магазинами драгоценностей и гастрономами, район стал домом для изящных представителей богемы.

Хорошо известно, что подростки и их родители живут в разных часовых поясах. Когда я к девяти часам утра, уже проснувшись и позавтракав, была готова выбежать из дома в дождь, чтобы исследовать классиков современного искусства в экстравагантном центре Жоржа Помпиду или посмотреть на город с верхушки Триумфальной арки, мои трое мальчиков, после того, как они полночи смотрели телевизор, словно вампиры, отказывались вставать раньше полудня, когда дневной свет уже начинал угасать. Кроме того, я потеряла единственную поддержку, которая у меня была, так как муж слег с гриппом. Как-то утром я пошла исследовать улицы одна. Как мать я была расстроена, но как писатель – рада, потому что это было лучшее, что могло произойти.

Париж известен как Город Огней благодаря динамичной ночной жизни и любви населения к удовольствиям и радостям, а также из-за света от мостов, который отражается от поверхности узкой реки, и жемчужно-серых каменных фасадов зданий. В тот день, однако, шел ливень, и вода ручьями бежала вдоль улиц – город не оправдывал своего названия. Вместо этого я увидела, как мне открылась другая его сторона – нечто темное, затаившееся под элегантной поверхностью. Я увидела историю страданий и насилия.

Практически за каждым углом, на мостах, на фонтанах и у оснований статуй можно было найти надписи, увековечившие прошлые войны или какую-нибудь борьбу населения. Колонна на Площади Бастилии, расположенная недалеко от Маре, была воздвигнута в память об 1800 человек, которых убили в июльской революции 1830 года. Сам памятник расположен на месте бывшей тюрьмы, теперь символ жестокой монархии Франции – «ancien régime». Крепость Бастилия была атакована мятежниками 14 июля 1789 года, что стало началом Французской революции. Ныне 14 июля считается национальным днем Франции. Из более современного я нашла напоминания о Второй мировой войне, во время которой Париж был оккупирован нацистами на протяжении более четырех лет.

Как-то днем во время нашей поездки, на этот раз вместе с нашими мальчиками, мы прогуливались по лабиринтам кладбища Пер-Лашез в восточном Париже. Все вампиры любят кладбище. Время от времени останавливались, чтобы отдать дань уважения у могил великих людей: Фредерика Шопена, Колетт, Гертруды Стайн, Элис Б. Токлас, Оскара Уайльда и гитариста группы The Doors Джима Моррисона, основателя Клуба 27, чью преждевременную смерть от передозировки наркотиками по сей день вспоминают, оставляя в его честь граффити, цветы, зажигая свечи у его могилы. В конечном счете мы вышли на широкую аллею, вдоль которой под деревьями выстроились памятники жертвам войны. Здесь находились кенотафы, воздвигнутые в память жертвам нацистских концентрационных лагерей, преданным мученической смерти борцам сопротивления, а также погибшим представителям всех армий союзников, которые помогли освобождению Франции 1944 года.

Проходя мимо всех этих мрачных табличек с именами всех этих славных мертвых людей, я задумалась, каково было жить в городе, который был безнадежно подавлен жестокой мощью иностранного государства. С того момента начало работать мое воображение. Идея для нового романа начала разворачиваться в моей голове.

После этого город начал мне казаться другим. Мне нужно было увидеть не столько его нынешнюю форму, сколько то, каким он был в прошлом.

Самым сложным для меня как для писателя исторических романов был поиск возможностей проникнуться городом, представить, каково было жить в нем в те трудные времена. Я смогла много информации собрать из дневников, мемуаров и фильмов тех времен. Я помню, как в какой-то момент я без конца пересматривала кусок фильма, снятый на железнодорожной станции во время войны, пытаясь понять, где именно находились двери вагонов и как они открывались. Мелкие детали, подумаете вы, но достоверность всей драматичной сцены, посвященной отрыву ребенка от матери, зависела от того, насколько я правильно опишу все нюансы.