Мой сосед вурдалак

Мелоди хотелось остановиться. Хотелось рухнуть в кучу скользких листьев и смотреть в безлунное небо. Позволить облакам накрыть ее, так, чтобы она исчезла. Отдать свои мечты ветру. Но всякий раз, как она начинала отставать, Джексон дергал ее вперед, заставляя продолжать двигаться.

ГЛАВА 7 ОКНО ВОЗМОЖНОСТЕЙ

Фрэнки проснулась и обнаружила, что спала, уткнувшись лицом в стекло клетки Гламурок. Не потому, что те нуждались в утешении. Угроза со стороны Хиссетты исчезла с того момента, как Девл превратил ее обратно в камень. А рокочущие раскаты грома прекратились вскорости после того, как дали свет. Так что сверкающие крысы мирно спали, прижавшись друг к дружке, словно усыпанные блестками пончики в прозрачной коробочке на вынос. На этот раз в утешении нуждалась Фрэнки. Сдача означала, что она может никогда больше не увидеть родителей. Никогда не попадет на выпускной, никогда не перейдет в колледж. Никогда не поведет машину и никуда не полетит на самолете. Никогда не станет членом совета директоров «Sephora» и никогда не проведет отпуск на Багамах. И, что хуже всего, никогда не поцелуется до распадения швов, как это получилось с Бреттом, с Ди Джеем.

Да, решение во всем сознаться было чуточку импульсивным. Вызванным всепоглощающей благодарностью, что охватила ее, когда друзья тайком пробрались сюда, чтобы ее поддержать. Но если они рискнули жизнями ради нее, не должна ли и она рискнуть ради них? Особенно если учесть, что вся эта охота на монстров изначально разразилась из-за нее. И вдвойне это обоснованно, поскольку благодаря ее риску внимание копов переключится и ЛОТСы снова получат свободу. Если, конечно, они считают, что они вправду свободны, пряча свою кожу, клыки, мех, чешую, змей, пот и невидимость. Потому что Фрэнки определенно так не считала.

— Хочешь шутку? — пробормотала девушка, возвращая клетку Гламурок на стальной стол рядом со своей кроватью. — Я сражалась за свободу. И теперь у меня ее меньше, чем было сначала. И дальше, похоже, будет только хуже.

Розовые носы принялись подергиваться.

— Спасибо. — Фрэнки попыталась улыбнуться. — Я вас тоже люблю.

— С кем это ты разговариваешь? — спросил отец, войдя без стука. Похоже, право на уединение тоже добавилось к возрастающему списку вещей, отнятых у Фрэнки, наряду со взглядом в глаза, общественным взаимодействием, родительским взаимодействием, мобильным телефоном, школой, телевидением, музыкой, высоковольтной одеждой, Интернетом, аксессуарами для спальни, ароматическими свечами с запахом ванили и свежим воздухом.

Фрэнки спрятала свой новый айфон под одеяло.

— С крысами, — ответила она. — Видишь ли, мне здесь было одиноко.

Виктор не ответил. Вместо этого он прошаркал по линолеуму в своих поношенных комнатных туфлях и белом лабораторном халате и собрал свои инструменты.

— Что ты делаешь? — спросила Фрэнки. Неужто предложение Клео разобрать ее до тех пор, пока все не уляжется, каким-то образом просочилось сквозь стену и проникло в его подсознание, пока он заряжался?

— Шью домашнего любимца, — ответил Виктор, выложив инструменты на операционный стол.

Фрэнки быстро сгребла одеяла (и контрабандный айфон) и свалила в дальний угол у окна. За окном было солнце. Там была надежда.

— Высоковольтно! Давай помогу, — предложила она.

— Спасибо, не надо, — произнес Виктор, обращаясь к груде металлических приспособлений на операционном столе. — Я сегодня лучше поработаю один.

Он включил лампу-циклопа, упорно отказываясь поднять тяжелые веки и посмотреть на дочь.

— Я могу покрасить шерсть, ну, или еще чего-нибудь сделать, — не унималась Фрэнки. — Давай сделаем розовый с зелеными сердечками! Или обязательно цвета мяты?

Виктор громко вздохнул и провел рукой по волосам.

— Папа! — взмолилась Фрэнки, дергая грубый белый рукав его лабораторного халата. — Посмотри на меня!

В комнату вошла Вивека с кружкой кофе для мужа. Над кружкой поднимался пар.

— Твоему отцу сегодня нужно поработать одному.

Босая, закутанная в черный шенилевый халат, Вивека выглядела так, словно у нее грипп. Ее сияющая кожа потускнела. Фиолетовые глаза покраснели. Черные волосы закурчавились. Она осторожно поставила кружку рядом с мужем. Фрэнки жутко не хватало напоминаний о прежней жизни. Она потянулась к матери и сделала вдох, в надежде почувствовать запах ее гардениевого масла для тела. Но сладкий запах исчез.

— Почему ему нужно поработать одному?

— Потому, что возня с мелочами помогает снять стресс, — объяснила мать, по-прежнему не поднимая взгляда.

— Стресс, который вызвала я, да?

В точности как и у Виктора, усталый взгляд Вивеки скользил по лаборатории… по столу… по инструментам… по чему угодно, лишь бы не останавливаться на Фрэнки.

— Да?

Родители не подняли взгляда.

— Да?!

Фрэнки заискрила. Гневный голос эхом отдался от голых стен. Но родители продолжали безмолвствовать.

— Да скажите же вы что-нибудь! Скажите, как вы злы! Скажите, сколько из-за меня проблем! Скажите, что вы меня больше не любите! Скажите! Хоть! Что! Нибудь!