Мой сводный кошмар

– О как, – удивляется незваная гостья, – вы все-таки знаете законы, хотя и не соблюдаете… Что ж, я не забуду об этом упомянуть, когда буду давать интервью и прикладывать к глазам бумажный платочек. Как и о том, что Алисе шестнадцать исполнится лишь через месяц. Немного похоже, да? Июнь и июль. А по сути – огромная разница.

С губ отца мгновенно пропадает улыбка.

Но он держится хорошо, куда лучше, чем я. Потому что у меня ощущение, будто пружина, которая вчера гулко сжималась внутри и ночью стала причиной херового сна, с треском лопается, не выдержав напряжения.

Шестнадцать…

Блядь, ей даже шестнадцати нет…

Девчонке, которую я собирался сегодня затрахать…

– Ах да, чуть не забыла, – продолжает в абсолютной тишине ее мать, снова лезет в сумочку и достает новый листок. – Сегодня я как раз должна была принести это разрешение…

Она разворачивает его.

Пробегается взглядом по строкам.

И неожиданно принимается рвать.

Сначала на две части, потом на четыре, с каждым разом делая части все меньше и меньше, пока они не превращаются в мелкое крошево.

А потом распрямляет ладони, на которых покоится белый комок из разрозненных частичек, подносит ладони к лицу и делает резкий выдох.

Клочки бумаги, бестолково кружась, в хаосе приземляются на идеально чистый и дорогой стол хозяина кабинета. А несколько даже рискуют зацепиться за его пиджак и спинку итальянского кресла.

Но, осознав, что совершили ошибку, испуганно опадают на пол, когда отец поднимается.

Медленно.

Не сводя прищуренного взгляда с женщины, которая тоже все понимает, но почему-то никуда не бежит.

Она не думает о побеге, даже когда мой отец обходит стол и начинает наступать на нее.

Не торопясь.

Обманчиво медленно.

Шаг за шагом.

Неумолимо оттесняя ее от двери и заставляя упереться в стол, за которым он сидел секунды назад.

Он сильнее, гораздо выше ее, со стороны выглядит так, будто скала нависает над хрупким ростком. Но вместо того, чтобы сбежать от очевидной угрозы, повернуться к закрытому теперь солнцу, этот росток распрямляет свои лепестки.

Женщина поднимает голову и смотрит прямо в глаза.

Мне кажется, они долго, слишком долго ведут какую-то мысленную борьбу, а потом отец отступает.

На шаг, но женщина принимает его за победу. Напрасно. И облегченный выдох, который срывается с ее губ, преждевременный. Я знал, что это тактическое отступление и маневр для удара, но даже я не был готов к тому, что услышу.

– Вы замужем?

– К счастью, трижды разведена.

– Это хорошо, – кивает отец, сканируя ее взглядом. – Не люблю воевать с замужними красивыми женщинами. Их мужья обычно сдаются в плен первыми – поди знай, куда потом их пристроить.

Я ожидаю, что женщина вспыхнет смущением, как и ее дочь. Но на нее, видимо, работает опыт, потому что она начинает смеяться. Легко, заразительно и как-то… доверчиво, что ли.

И да, немного наивно, потому что это отца не отталкивает.

Она продолжает смеяться, а он не пытается оградить свое самолюбие. Продолжает смотреть на нее, но уже не просто прикидывает расклад – он ею любуется.

Сообразив, что больше мне здесь делать нечего, поднимаюсь с кресла и направляюсь к двери. По-моему, эти двое даже не замечают, что у них были зрители да решили покинуть.

Совесть немного грызет: все же в ловушку, которая готова захлопнуться, она попала отчасти из-за меня, поэтому, обернувшись, я предлагаю:

– Хотите, я вас подвезу?

– Меня ждет такси.

Что ж, я сделал что мог.

Похоже, кто сегодня и расслабится разок – так это отец. Но ему даже полезно, да и ресторану не повредит: может, что и сломает, но, глядишь, увольнять персонал передумает. А вот такси я бы отпустил, хотя, если таксист не дурак, сам через часик уедет.

Почти неделю я дома практически не появляюсь. Клубы, вечеринки, ночевки у друзей, приятелей и малознакомых людей, с которыми пересекаемся только на пару часов, исключительно чтобы убить лишнее время.

Часто вместе со мной тусит Светка, но, когда ее нет, я о ней забываю. Мне кажется, она об этом догадывается, поэтому всегда звонит первой, даже если я обещаю ее набрать. С ней просто, легко и все можно.

Мы так отрываемся в постели, будто до этого секс долгие годы для нас был табу.

Пожалуй, то, что у нас происходит, пусть и с натяжкой, но можно назвать отношениями. Она ни с кем не встречается больше, я тоже трахаю только ее. Думать о ком-то еще просто нет сил.

И к лучшему.

Полагаю, я бы выкорчевал из себя занозу, которую ни увидеть, ни нащупать не мог, но она все-таки немного мешала, если бы не внезапный сюрприз.

Голова трещала от музыки клубов, и однажды я решил сделать временный перерыв. Никаких ночевок у кого-то еще, курс домой. Но, открыв дверь, застываю на пороге от звука женского смеха. Заливистого, веселого, который узнаю, но настолько не верю в происходящее, что решаю проверить. И вместо того, чтобы подняться в комнату, заглядываю на кухню.

Так и есть. Мать той девчонки. На столе тарелки с весьма сомнительной пастой, бокалы с вином. Мой отец ей что-то шепчет на ухо, а она снова смеется.

Вот уж не думал, что у него имеется чувство юмора.