Мой сводный кошмар

– Неужели наконец-то влюбилась? – смеясь, пристают с расспросами. – Ну, расскажи, интересно же! Мы тебе про всех женихов рассказывали, а ты…

А я только отшучиваюсь и улыбаюсь. Но так, что они понимают: ага, угадали! И донимают усердней.

Рассказывать не хочу. Это личное, это мое, это самое сокровенное и пока еще хрупкое – хочется спрятать от всех.

Вечером никаких посиделок с любопытствующими в кафе, никакого кино, куда приглашает Егор.

Оказавшись у дома, останавливаюсь на крыльце, пытаюсь представить взгляд Кирилла, когда мы с ним встретимся, но…

Мои надежды тают, когда понимаю, что его дома нет. Только мама с Полиной, поздно вечером приезжает Федор Иванович, а его сына нет. Я знаю, что нет. Потому что, когда мама с сестрой сидели в гостиной, а я пошла к себе в комнату переодеться, набравшись храбрости, толкнула дверь в комнату Кирилла.

Боялась ли я показаться навязчивой? Нет, я тогда об этом не думала. Мне просто очень сильно хотелось увидеть его. Но комната встретила тишиной, затаенной и такой же растерянной, как и я.

Вдруг вспомнилась мелодия, которую слышала утром сквозь сон. Его новый рингтон? Да, наверное. А еще вроде бы отъезжала машина – значит, он куда-то уехал? Просто уехал, это не страшно, это ничего не меняет.

О том, куда он мог уехать, вернее, к кому, не хотелось думать, а думалось. Может, и правда… сравнил, понял… да еще и прикинул: что с меня взять, а они…

С ними можно куда больше, с ними свободно, раскованно, не нужно сдерживаться, в чем-то себя ограничивать.

Отгоняю от себя эти мысли, вспомнив его глаза, его трепетные прикосновения, его поцелуи.

Не верю, не мог он.

Он просто уехал к приятелям или по каким-то делам. Он же не должен сидеть дома и ждать, пока я проснусь или моего возвращения.

Он скоро вернется.

Наверняка скоро вернется.

Эта ночь остается бессонной. Стою у окна, смотрю на то, как снег падает на дорогу, и жду. До холода в груди жалея, что у меня нет его номера телефона. Потому что я бы ему позвонила. Не знаю, что сказала бы, мне бы хватило и просто услышать его короткое: «Да», чтобы ждать было легче.

Утро раскрашивает горизонт, а в отместку за то, что долго любовалась ночью, размещает у меня под глазами легкие тени. Запах кофе уже не заставляет торопиться на кухню, потому что я знаю, точно знаю: Кирилл еще не вернулся.

Да, так бывало. И в последнее время он не появлялся дома неделями, просто…

Просто я думала, что ему уже тоже хотя бы чуточку меня не хватает. Хотя бы чуточку, мне больше не нужно.

Будь у меня эта малость, хотя бы какой-то знак от него, я бы молчала, я бы молча ждала, когда он вернется.

А так с каждой минутой все сложней и сложней.

И все раздражает. То, с каким аппетитом Полина ест завтрак. То, что кофе уже чуть остывший. И то, что на столе опять сырники. Но эти мелочи не замечает никто: ни сестра, ни мама, ни Федор Иванович, который уже крутится у машины, ожидая, пока мы позавтракаем.

И я не выдерживаю.

Не могу существовать в этом томительном ожидании, которое с каждым мгновеньем все больше густеет.

– Мам, – мой голос чуть сиплый, но это от кофе, конечно.

Она оборачивается, смотрит на меня с улыбкой, которую я обожаю, но сейчас я не в силах ответить ей тем же.

– Мам, – повторяю, прочистив горло, – ты не в курсе, случайно, почему нет Кирилла?

– Почему же случайно? – Она приподнимает брови и с той же улыбкой мне отвечает: – Конечно, я в курсе. Он вчера уехал в Испанию.

Мне кажется, я падаю в какую-то гулкую пустоту. И чтобы удержаться, чтобы не позволить ей себя поглотить, хватаюсь одной рукой за край стола. А второй отодвигаю от себя чашку, потому что вкуса кофе не чувствую больше, лишь разолью на себя.

– Он… – всего несколько слов, а я будто выталкиваю из себя острые стрелы. – Отдыхать? На несколько дней?

– Нет, – качнув головой, мама внимательно всматривается в меня, но мне все равно, даже если она о чем-нибудь догадается. – Работать. И вроде бы насовсем. Ему поступило интересное предложение, там хорошие перспективы – он решил согласиться. Можно только порадоваться за него, правда?

У меня нет сил даже кивнуть.

Да и не хочу, потому что это будет ужасная ложь.

Молчу.

Закрываюсь в себе.

Прячу самое сокровенное, дорогое и еще более хрупкое, чем я полагала. Хватаюсь за мысль, что это ошибка. Просто мама что-то не так поняла. Он не мог уехать насовсем, просто не мог, мы ведь…

А что, собственно, «мы»? Были ли эти «мы»? Или я их придумала? Он ведь ничего не сказал, ничего определенного, ничего, где были бы «мы» или «я».

Глупо.

Так глупо все.

Но почему-то не больно. Уже нет. Наверное, потому, что я не упала в гудящую пустоту – и в отместку она во мне поселилась.

Школа, два языка, работа по вечерам и ночам – мало, этого слишком мало. Все равно остается много свободного времени, чтобы так часто смотреть на телефон и ждать, даже зная, что это бессмысленно.