Мой сводный кошмар

Мне становится смешно и легко. Даже несмотря на то, что я в одном полотенце и он пытается меня напугать.

Но это не страшно, это и правда забавно.

– Вряд ли мама может о тебе так подумать, – говорю, пожимая плечами. – Но теперь я, кажется, понимаю, почему Федор Иванович еще два года назад купил и оформил на нее новый дом.

Лицо Кирилла не меняется, но по прищуренным глазам понимаю, что для него это новость.

– Не знал? Хм… – так же прищуриваюсь, устремляя на него задумчивый взгляд. – Интересно, почему твой отец тебе ничего не сказал? Потому что он мог это сделать… если бы захотел… в любой момент… и…

И замолкаю на пике маленького триумфа, когда Кирилл неожиданно отталкивается от двери, в два шага пересекает комнату и, нависнув надо мной, с резким выдохом обвинительно произносит:

– Блядь… тебе нужно что-то делать с этими дурацкими полотенцами… они слишком маленькие…

– Мне хватает! – возражаю уверенно.

Но моя уверенность меркнет и испаряется, когда я чувствую его ладонь.

Ползущую вверх. По внутренней стороне моего бедра – там, где кожа обнажена, потому что полотенце взяло и разъехалось в стороны.

Да.

Да, прямо там.

Глава 28. Кирилл, настоящее

Она не вписывается в мою новую жизнь.

Лучшее, что я могу сделать, – это ее отпустить.

Лучше для нее. Для меня. Но плевать. Плевать на все «нет», которые крутятся в голове, когда я к ней прикасаюсь.

Ее кожа – нежная, шелковистая, и мои пальцы сами ползут все выше и выше, не в силах остановить этот кайф. Подстегиваются изумленно-распахнутыми глазами, такими темными, в которых снова легко потеряться.

И становятся жадными, теряя малейшую осторожность, когда она приоткрывает свой рот.

Его хочется искусать, наказать, вогнав в него член полностью, до отказа. Чтобы трудно было дышать, чтобы единственное, что она могла, – это принимать меня и едва слышно стонать.

И молчать.

Блядь, молчать, потому что ее голос, ее слова, которыми хочет ударить, – как ласковое поглаживание, которое дразнит и привязывает к себе еще крепче.

– Кирилл… – приглушенный шепот фиксируется где-то на грани сознания, там, где прячутся новые «нет» и «нельзя», которые выросли за три года.

Но, смешивая с прежними, застарелыми, я их просто давлю.

С удовольствием и без сожаления слыша скрежет некогда острых осколков.

Потому что то, как она реагирует на меня, – это «можно», «хочу» и «еще». И это, блядь, стоит того, чтобы снова рискнуть.

Ее дрожь как барабанная дробь ударяется в подушечки моих пальцев. Ее взгляд, чуть испуганный, робкий, как будто я первый, кто к ней так прикасается, пробирается в застывшее сердце. А то, как она чуть разводит колени, искореживает в хлам тормоза.

Напористей, жестче, чем собирался, двигаюсь вверх и практически насаживаю ее на ребро своей ладони. Даю время привыкнуть, оттолкнуть, послать меня к черту.

А она лишь кусает губы и смотрит так, что выкручивает меня изнутри своим молчаливым: «А дальше?»

Ее тихий выдох щекочет скулы, ударяет по яйцам, и я едва держусь, чтобы не сорвать с нее эту нелепую, бесполезную тряпку. Мои ладони куда надежней спрятали бы ее пышную грудь. Скрыли бы от чужих глаз нежную плоть, к которой я прикасаюсь. А мой рот не дал бы никому постороннему услышать еще один стон, который срывается.

Мне хочется тереть жестко, войти в нее – резко, без подготовки, чтобы поняла, до какого состояния нас довела. Чтобы вырвать из нее сожаление, чего нас лишила. Но что-то мелькает в ее глазах – что-то хрупкое и такое наивное, слишком доверчивое – и немного холодит мой порыв.

Она нервно сглатывает, когда я шевелю ладонью, просто шевелю, еще даже не делая и сотой доли того, что мелькает в моих мыслях.

– Дверь была закрыта, – облизав губы, неуверенно шепчет она.

– Я помню.

Убираю руку.

А когда она медленно выдыхает, подношу свои пальцы к ее пухлому рту.

Она может послать меня на хрен, может врезать по яйцам, может просто сказать, чтобы я убирался.

На какое-то время наши взгляды сцепляются.

Испуг, сомнение, страх… и желание…

Такая быстрая смена эмоций… и так медленно приоткрывается рот, чтобы впустить мои пальцы.

Молча.

И так же глядя в глаза.

Облизывает мои пальцы своим языком, пытается спрятаться за ресницами и вновь смотрит прямо, словно боясь что-нибудь упустить. Или просто понимая, что в этот самый момент я представляю, как погружаюсь в ее рот своим членом. В том же темпе – пока медленно, но все глубже и глубже с каждым новым движением.

Раскрасневшаяся, взволнованная, покусывает подушечки моих пальцев, ласкает их языком, обдавая горячим дыханием. Старается. А еще отчетливо видно и она не пытается скрыть: ей это нравится. Нравится то, что я делаю. И она готова продолжить. Наверняка уже сама влажная, не терпится проверить, узнать, погрузиться в нее. Но слишком мало времени, чтобы успеть сделать все. К тому же дверь так и осталась открыта.

– Хватит, – мой голос звучит грубо, но не пугает ее.

Еще раз лизнув, отпускает мои пальцы.

И резко выдыхает, когда я новь размещаю ладонь у нее между ног.