Мой сводный кошмар

На этот раз ни единой поблажки – провожу ладонью по ее нежной плоти с нажимом, а потом уже ласковей, чтобы понять, что ей нравится больше.

Жадная, голодная девочка. От ласки млеет, ускользает в свое зазеркалье, а от жесткой игры вспыхивает, как искры, и тянется за добавкой. Не замечая, что спустя пару секунд уже сама начинает насаживаться на мою ладонь, трется, дышит все тяжелее от удовольствия.

Взгляд затуманивается, когда я прикасаюсь подушечкой большого пальца к ее клитору. Она вздрагивает, как будто раздумывая отстраниться, а потом цепляется за мои плечи и как-то беспомощно смотрит в глаза.

– Не знаешь, что делать? – цежу, любуясь дрожью черных ресниц и влажными капельками, что выступают над ее верхней губой.

Склонив голову, слизываю их языком.

И отстраняюсь, потому что хочу видеть ее лицо.

Видеть ее удовольствие.

Видеть, как сильно она меня хочет.

Она стонет тихо, протяжно, пытается спрятать стон за губами, но хрен там. Это так же реально, как мне перестать к ней прикасаться.

Такая влажная, что скользить пальцами одно удовольствие, и она бы смогла принять уже не один. Но легкий испуг в глазах меня останавливает, заставляя оставить это на потом, когда можно будет открыто вбиваться.

Хрупкая, она такая хрупкая, что я сам боюсь навредить ей, боюсь отпугнуть, если она догадается, как сильно мне хочется обхватить ее зад, приподнять, прижать жестко к стенке, заставить, чтобы обхватила меня своими ногами, и начать в ней медленно умирать. Тянуть ее за собой через край с каждым ударом и возвращать, чтобы могла сделать вдох, чтобы и дальше дышала. И дальше дышала вот так, глядя в мои глаза неотрывно, будто не может иначе.

Дрожит на моих пальцах, скользит по ним, так же кусая губы, будто дразня, зовя мои губы.

Но если я ее поцелую, сорвусь.

Сорвусь на хрен.

И начну трахать так, что услышат все в доме. Но даже если ворвутся, я вряд ли смогу ее отпустить.

Поэтому пока только так – пусть она трахает мои пальцы.

Неумело, как-то наивно, будто пробуя новый вкус удовольствия.

Еще один стон, ее движения становятся быстрее и резче – танцуй для меня, девочка. Танцуй в ритме, который я пока позволяю выбрать тебе. Потому что в моем задохнешься, не выдержишь, еще не привыкла.

Я так засматриваюсь на нее, что едва не упускаю момент, когда она собирается кончить. Нет, маленькая, не так. Слишком просто.

Убираю ладонь, и тут же ее опущенные ресницы снова взлетают, а меня обжигает легкое разочарование вперемешку с недоумением. Дышит так тяжело, что впору самому держать полотенце у нее на груди: оно явно устало скрывать то, что тоже скучает по ласке.

– Дверь была закрыта, – напоминаю условие. – Поэтому, если ты все-таки хочешь кончить, дальше сама.

Она необыкновенная – смущение, стыд и желание. Бешеный коктейль, который подстегивает нас обоих продолжить.

– Давай, девочка, – подбадриваю ее хриплым голосом, потому что говорить сложно не только ей, но и мне. – Прикоснись к себе. Тебе хватит пары движений.

Мы смотрим друг другу в глаза.

И молчим, если не считать дыхания, которое просто кричит на разрыв наших легких.

Хрен знает, на что я надеюсь. И чего ждет она. Я не уйду, не могу уйти. А она не сделает этого при мне, не решится.

Секунды плавятся, исчезают.

И вдруг она медленно опускает вниз руку.

– Давай, Алиса, – выдавливаю с трудом, и мой голос звучит не как просьба – приказ, но ее это еще больше заводит. – Ты умеешь, я видел. Дай мне еще раз взглянуть на тебя.

Ее щеки алеют как маки, которые хочется прижать к себе, сделать вдох, отравить своим запахом. А ее губы, искусанные, приоткрытые, как ворота в ад, в который я давно проебал персональное приглашение.

Но когда она, смущенно взглянув на меня, все же прикасается к себе между ног, я перестаю цепляться за землю и все, что меня здесь удерживает. Похер все. Слежу за ее пальцами, боясь даже моргнуть, чтобы ее не спугнуть.

– Сильнее, – подсказываю, когда она мнется.

И она продолжает.

Мой голос, как проводник, подсказывает, что делать, чтобы она кончила остро и мощно, даже без моего члена внутри или пальцев.

Отзывчивая, послушная, дерзкая, потому что так и не опускает глаза.

Она ласкает себя, рассматривая меня.

Скользя взглядом по моим губам, подбородку. А когда ее взгляд переползает на татуировку у меня на плече, я практически чувствую ее язык на своей коже и уже не говорю, а шиплю:

– Сильнее, Алиса!

И она так и делает.

Начинает тереть у себя между ног жестко и быстро.

Так, как до этого делал и я.

– Давай, девочка, – прикоснувшись лбом к ее, закрываю ее от всех, кто мог бы увидеть, от всего этого мира, где раздаются чьи-то шаги. – Давай же… ну!

И она взрывается.

Открыв изумленно рот, который я накрываю своим, чтобы спрятать, поглотить ее стон, который не хочу дарить никому.

Прижимается своим лбом к моему плечу и пытается отдышаться.

Уставшая, удовлетворенная, млеющая только оттого, что я заправляю ее непослушные волосы за ухо.

– Сюда кто-то идет, – сообщаю ей с сожалением.

Она тут же от меня отстраняется.

И вовремя.

Потому что шаги замирают у открытой двери.

Глава 29. Кирилл, настоящее