Мой темный Ромео

— Младший, сынок, то, что ты делаешь с этим ребенком, прискорбно.

— То же, что ты делаешь со мной, — заметил я.

— Что я делаю с тобой?

— Существуешь.

— Ромео, — фальшиво упрекнул старший. Ему чертовски нравилось наше соперничество за его трон, — перестань издеваться над Брюсом. Тебе лучше знать, как не уважать старших.

Я глотнул бренди. 

— Он начал это.

Брюс нахмурился. 

— Как это?

— Тем, что родился.

Ничто так не пробуждало моего внутреннего ребенка, как спор с моим заклятым врагом перед моим отцом.

— Мэдисон ходит вокруг и говорит людям, что министерство обороны сделает им предложение о годовом контракте, — старший погрузился в свой пирог, меняя тему. Вилка, зажатая между его пальцами, звенела то ли от раздражения, то ли от болезни. — Тот, по которому мы сейчас работаем. Знаете, их компания владеет правами на прототип ударно-волновой системы электрошокера. Мои источники говорят, что это решающий фактор. У них есть передовые чертежи, которых нет у нас.

Прямым следствием того, что отец полагался на инженеров и экспертов с устаревшими знаниями и без опыта эксплуатации, о котором можно было бы говорить.

Старший не просто уронил мяч. Он позволил бы ему катиться до родного поля нашего врага.

Когда я учился в Массачусетском технологическом институте, он упрекнул мою степень в инженерии в том, что она расточительна, поскольку «Costa Industries» может похвастаться армией инженеров, и все же мы были здесь.

Десятилетие прошло, а мы все еще стоим на том же месте, как дураки.

— Мэдисон прав. Мы старой крови, — я стукнул стаканом по столу, глядя старшему в глаза. — Сделай меня своим генеральным директором, и я дам тебе ультрасовременное оружие. Я говорю об уничтожении на ядерном уровне.

— Ромео, — Брюс сглотнул. Он участвовал в этом из-за денег. Мы оба знали, что отцу необходимо в ближайшее время принять решение, и это решение станет либо нашей неожиданной удачей, либо засухой. — Тебе стоит подумать над этим. По крайней мере...

— Давай посмотрим, как ты сначала пойдешь к алтарю, сынок, — мой отец попытался и снова потерпел неудачу, чтобы нарезать свой пирог. Однозначно его болезнь. Его вилка со звоном ударилась о тарелку, когда он потянулся за своим напитком, — а потом я серьезно подумаю.

Я не твой сын.

Не там, где это важно.

Я раздавил жвачку между зубами.

Помимо желания продолжить династию Коста, старший также рассматривал мое потомство как развлечение для своей жены. Он полагал, что если шантажом заставит меня жениться, то у меня будут дети, семья, что-то, чем Моника будет занята и удовлетворена.

Она хотела внуков, веселых рождественских каникул и праздничных открыток, достойных «Hallmark». Импровизированная семья, которой у нее никогда не было, потому что мой отец был слишком занят тем, что трахал кого-нибудь на Восточном побережье с юбкой, чтобы уделять нам хоть какое-то внимание.

Моника подняла свой стакан. 

— Ромео?

— Да?

— Где Даллас?

Хороший вопрос.

Она ускользнула из моего разума.

И, возможно, помещения.

Поскольку существовал разумный шанс, что ответом на него будет бегство в лес с семьей барсуков, я бросил салфетку на тарелку и встал.

— Я проверю, как она.

Моника коснулась своего горла. 

— Взгляни на него. Я не видел, чтобы Ром был так привязан к кому-либо со времен Морган.

Морган.

Я даже не стал проверять, была ли Печенька на кухне, в саду или в библиотеке старшего. Я точно знал, где ее найти, и поднимался по лестнице по ступеньке две за раз.

Я обогнул массивный коридор из красного дерева, распахнув дверь в комнату моего детства. И действительно, Даллас была там, примостившись на краю моей подростковой кровати и листая старый фотоальбом.

Мы с Морган отдыхаем в Аспене.

Морган и я в Нью-Йорке.

Мы с Морган целуемся. В обнимку.

Существовали в нашей собственной маленькой вселенной.

Она не подняла глаз, даже когда я вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Почему ты не женился на ней? — ее голос звучал издалека. В другой галактике. — Морган. Очевидно, ты все еще любишь ее.

Почему бы Даллас так не предположить?

Моя старая комната была святыней моей бывшей девушки.

Фотоальбомы. Картины в рамочках. Билеты с концертов, которые мы посетили. Памятные вещи из экзотических мест, которые мы посетили.

Я отказался выбрасывать доказательства того, что когда-то был полностью функционирующим человеком.

Лицо Морган отпечаталось на каждом дюйм этой комнаты. Ее хрупкая фигура балерины. Ее смуглая улыбка.

Она была грациозна, как прекрасный осенний день. Она преуспела везде, где не преуспела моя нынешняя невеста.

Подойдя к будущей жене, я выхватил альбом у нее из рук и сунул обратно в ящик тумбочки, в его обычное место жительства.

Мне было все равно, но я мог сжечь все воспоминания о Морган дотла, а потом помочиться на останки, чтобы избежать пожара. Я полностью оправился от наших пятилетних отношений и последовавшей за ними разорванной помолвки.

Но я не мог уничтожить доказательства наших отношений, иначе члены моей так называемой семьи неверно истолковали бы причину.

— Жениться на ней было невозможно.