Мой товарищ

Но ни бить, ни ругать меня не стал. Он видел, что я и так чуть живой на ногах стою.

А весной пришел домой и мой товарищ Вася Легкий.

Так и закончилась наша жизнь на стекольном заводе.

VIII Мы работаем с каменщиками

Мой отец очень полюбил Легкого. Легкого, как я заметил, почти все любили, но что мой отец его от всех отличал, это уже не шуточки. Это надо заслужить! Мой отец очень вспыльчивый, своенравный человек, и жить и работать с ним не так-то легко. Когда он бывает дома, к нам в хату ни одна баба, ни один мальчонка ни ногой. Мужики ходят, правда не все — только те, кто отцу по нраву пришелся. И все же, когда отец дома, каждый вечер, особенно в праздники, мужиков набивается полна хата. Это бывает зимой, когда отец ходит со мной рубить лес, поздней осенью или самой ранней весной. В остальное время года он всегда в каменщиках или в печниках, у подрядчика, в артели или еще где с одним-двумя товарищами по мелочам пробавляется.

Мой отец каменщик и печник. Каменщик он первоклассный, первой руки, как у нас называют таких. Ну а по печам у нас есть и поискусней его мужики. Например, Иван Устинович Амелин или Сергей Рудой. Но все же и печник он качественный, это все признают.

Отец Легкого тоже каменщик, но он средний по мастерству, вторая рука, а за печи он и взяться не смеет.

У нас вообще в деревне много каменщиков, этим больше всего живет наш народ — земелька-то плохая? И вот каждый ивановичский парнишка, как только станет подрастать, стремится попасть на работу в артель каменщиков, чтобы научиться мастерству кладки, стать впоследствии самому каменщиком первой руки.

А как попадешь, кто тебя возьмет и научит? Хорошо, если есть родные, отец или дядя, а как нет? Тогда надо просить чужих, а они даром не научат, им угождай да угождай, водку покупай…

Один раз, в марте, — это было уже года два спустя после того, как мы с Легким пробовали стать заводскими рабочими, — на дворе была такая слякоть, мокрый снег и дождь так развезли дорогу, что идти в лес пилить дрова не было никакой возможности. И мы с отцом сидели дома и плели лапти. Отец мой не любил плести лапти, но не бездельничать же целый день! И он ковырял свайкой, сидя на конике.

И вдруг Легкий тут как тут. Он как знал, что мы дома.

— А, Легкий! — усмехнулся отец. Он всегда полунасмешливо и в то же время ласково относился к моему другу. — Мое вам почтение… Как живем-можем?

— Ничего, помаленечку, — отвечает Легкий.

Вот удивительное дело: отца не только мы, а и все соседские ребятишки как огня боялись, а вот Легкий не боялся его, на шутку отца всегда отвечал шуткой.

— А мы тут без тебя соскучились, я уже хотел было за тобой Федю посылать, — продолжает шутить отец.

— Зачем посылать? Я и сам пришел. Я знал, что вы тут без меня от скуки скисли.

— Гм… знал? — усмехается отец. — Как же это ты знал, хотел бы я понять.

— А очень просто, — отвечает Легкий. — Засосало у меня что-то под ложечкой, ну, думаю, значит, дядя Егор с Федей по мне затосковали, не миновать мне навестить их. Ну, я зипунишко на плечи — и к вам!

— Раз у тебя под ложечкой засосало, выходит, и ты по нас скучал?

— Вроде как бы и так, маленько было и это, — соглашается Легкий и усаживается на лавку рядом со мною.

— Ах, Легкий, Легкий, разбойник ты, разбойник, не носить тебе своей головы, — шутит отец.

— Пока держится, а там видно будет, — говорит Легкий.

Он смотрит, как я плету лапоть, и говорит:

— Не люблю я лапти плести, хоть ты убей меня! Паршивая обувь! Воду пропускает, носится недолго.

— А что ж ты любишь? Сапоги шить, как твой дядя Тихонок? — спрашивает отец.

— Ну, сапоги бы я еще шил, только не такие, как дядя Тихонок. Дядя сапожник-то аховый. А уж если быть сапожником, то надо быть качественным.

— Вот это ты верно сказал, — смеется отец. — Это ты прямо в точку попал — сапожник ваш Тихонок никудышный.

Удивительное дело: я вот и книг много читал, а не могу так разговаривать со взрослыми, как Легкий. И как он умеет так? И не боится никого. Как равный с равными.

— Легкий, что же ты будешь делать нынче летом? — спрашивает отец. — Ведь теперь вы уже не богачи, теперь тебе надо помогать отцу семью кормить, болты болтать не приходится. Да и не маленький ты уже стал: наверно, пятнадцатый пошел?

Да, Изарковы разделились и сразу поравнялись со всеми. Вместо четырех коней у каждого брата только по одной лошади стало. И хаты поделили — Тихонку горницу, а отцу Легкого жилую, старую пристройку.

Бабку Кытичку богомольный Тихонок не взял к себе, она живет с отцом Легкого. У Тихонка-то, говорят, деньжонок припасено, а вот у Павлика, отца Легкого, ничего в запасе нет, он теперь должен жить, как и все в нашей деревне, — что с плеч, то в печь, как говорится.

— Чем-нибудь займемся, сложа руки сидеть не будем, — говорит Легкий.

— Нешто опять с моим Федей на Ивотский завод подадитесь? Больно там работенка хорошая, да и заработки что надо, — усмехается отец.

— Ну нет, работай ты сам на Ивотском заводе. А с нас хватит и того, что мы поработали.