Мой товарищ

Один раз учительница отпустила первый и второй классы домой, а нас, третьеклассников, оставила на четвертый урок. Мы готовились к экзаменам. Варвара Павловна задала нам письменную работу и уселась с каким-то вязаньем на табуреточку у двери, которая вела из класса в ее комнату. У нас в школе был один класс для занятий — большая, просторная комната. Длинные парты первоклассников и второклассников, га которыми усаживалось человек по десяти, сейчас пустовали.

Мы сидим и пишем упражнение, но нам одним в классе скучновато.

И вот Ванька Степной решает порезвиться сам и нас позабавить.

Он бросает украдкой взгляд на учительницу, видит, что она занята вязаньем, и начинает строить такие рожи, так кривляется, что мы не можем удержаться от смеха.

— Это что такое? — строго спрашивает Варвара Павловна.

Она смотрит на нас, но мы сидим как миленькие. И невинней всех рожа у Ваньки Степного. Он усердно, не поднимая от парты головы, пишет упражнение.

Варвара Павловна успокаивается и снова принимается за вязанье. Но Ванька Степной тоже берется за гное. Он корчит новые рожи, и мы снова прыскаем.

— Нет, это просто невозможным становится! — вскакивает с табуретки учительница. — Я заставлю вас быть серьезными!

Она подбегает к нам, смотрит на нас испытующе, стараясь понять, кто поднял шум, но мы все уткнулись в тетради.

Учительница снова усаживается за вязанье. Но не проходит и двух-трех минут, как в классе раздается новый взрыв смеха: Ванька такую рожу сделал, что мертвый расхохочется.

Учительница как буря летит к нам.

— Сию же минуту скажите, почему вы смеетесь, иначе я вас до вечера домой не отпущу! — грозит она лам.

— Варвара Павловна, это все Степной, — сказал кто-то тихо.

Этого было достаточно: учительница знала, что мог сделать Степной. Ведь это не первый случай, когда он изводит ее.

— Ах, ты опять за свое, негодяй? Марш сию же минуту за печку, сиди там, болван, один! — говорит сна Степному.

И она подняла его с места и усадила за голландскую печь, где стояла парта второго класса.

И снова тишина, мы снова пишем, а учительница вяжет.

Но Ванька Степной, скрытый от учительницы печкой, продолжает и тут свое.

Он становится на парту головой, ноги задирает вверх и опять корчит рожи. Ну как же нам было утерпеть?

Варвара Павловна наконец поняла, в чем дело. Тихо, как кошка к мыши, подкралась она к печке и так быстро очутилась перед Ванькой, что тот не успел опомниться…

Мы думали, что учительница сейчас начнет бить Ваньку. Но Варвара Павловна вдруг сама расхохоталась.

— Ох, и дубина! Вот уж осел так осел! — сказала она.

Ванька Степной так сконфузился, что после долго не принимался за свои проказы. А тут мы еще доняли его, недели две называя «дубиной» и «ослом». Это никому не понравилось бы…

Было у нас много и лентяев. Первый из них — Алеша Степошин.

Алешка ходил в школу лет шесть, но так: день в школе, два на улице. Он очень любил кататься на санках и на коньках. Но из дому утром выходил аккуратно, каждый день, поэтому отец его, дядя Филипп, по прозвищу Полячок, был уверен, что Алешка учится исправно.

Как-то раз, в воскресенье, мы зашли к Алешке. Дядя Филипп лежал на печке.

— Ну, ребятки, как дела? — спрашивает он нас.

— Ничего, дядя Филь, — отвечаем мы ему.

— Ничего — это плохо! Как вы учитесь? Умеете ли читать?

— Немножко умеем.

— Немножко? А вот Алешка мой не немножко, а как следует читает. Ну-ка, сынок, почитай!

Алешка берет букварь, моргает нам, дескать, смотрите, если кто из вас засмеется, тому плакать потом придется — а он был очень сильный, — и начинает читать.

В наших букварях слова были подобраны на буквы. Например, если мы проходили букву «м», то и слова были все больше с этой буквой: «мама, Маша, Малаша». А если буква «ф», то: «сарафан, картофель, фуражка» и другие — все с буквой «ф».

И вот Алеша начинает читать. Нараспев, немножко плаксиво, как у нас почти все тогда читали, но бойко, без запинки.

«Картофель, сарофель! Бурофель, мурофель! Сардофель, нарофель!»

Он порет несусветную чепуху. Мы еле удерживаемся от хохота, а отец Алешки умиленно слушает: он неграмотный и думает, что все это так и написано в букваре.

— Вот как надо читать, — говорит нам дядя Филипп. — Ну, молодец, сынок! Хватит! А теперь иди погуляй.

И мы бежим с Алешкой гулять, кататься с горы и на коньках. Тут уж Алешка был первый среди пас.

Но по учению у нас не было равных Тимохе Козиная Смерть.

Этот бледный высокий парень был тоже старше меня года на три, но шел впереди меня только на один класс. Он ходил в школу из своей деревни за пять верст. Тимоха не шалил, был всегда серьезен, решал любые задачи, хорошо читал и писал; наша учительница души в нем не чаяла. Он помогал ей даже учить нас — проверял наши работы. Все думали, что из него потом выйдет большой ученый. Но Тимохе не пришлось дальше учиться. Он пошел работать, сначала дровосеком, а потом на стекольный завод. У него не было отца, он был старший в семье, надо было кому-то зарабатывать на хлеб, кормить мать и братишек.