Мои убийственные каникулы

Мне ни к чему, чтобы она меня удивляла, чтобы бросала мне вызов. Я хочу оставаться беспристрастным наблюдателем жизни. Чужаком, проходящим мимо. Я даже с собственными родителями и с родным братом уже три года не говорил, потому что из-за поворота, который приняло мое последнее дело в полиции Бостона, мне противопоказана привязанность к чему-либо и к кому-либо. Слишком сильна боль.

Ненавижу тяжесть привязанности у себя в груди. Связь с людьми влечет ответственность, которой я сторонюсь. Мне не нужно чужое разочарование, когда я опять облажаюсь. При такой работенке облажаться можно в два счета, так ведь? Кто-то умирает, кто-то пропадает. Упасти бог, если потерпевший становится тебе небезразличным. Потому я и не желаю отвлекаться на женщину. Либо она, либо работа – раскрытие преступления.

Раскрыл, сел на мотоцикл – и умчался к черту на кулички.

И чем скорее, тем лучше.

Не вставая со стула, я лезу в карман за конвертом, выуженным из-под половицы в доме Стенли, и кладу его на стол перед собой. От Форрестера ноль реакции. Он впервые видит эту бумажку. Тем не менее я спрашиваю его:

– Узнаете этот конверт?

– Нет.

Я вынимаю, разворачиваю и разглаживаю письмо, не сводя глаз с Форрестера.

– Вы послали его Оскару Стенли, прежде чем его убить?

– Нет! Господи, я сто раз вам говорил: это не я убил говнюка!

Я прячу письмо в карман.

– У вас есть огнестрельное оружие?

Он колеблется, облизывает губы, озирается. Это равносильно утвердительному ответу, но он с ним не торопится. Наверное, копы уже спрашивали его об этом. Непонятно, почему он ведет себя так, словно отвечает впервые.

– Поймите, у меня нет полномочий штрафовать вас за отсутствие разрешения. Просто ответьте, сколько стволов. – Я готовлюсь записывать. – И каких моделей.

Я уже знаю, на какое оружие у него есть разрешения, но чем именно он владеет в реальности – это совсем другое дело. Вечно у них что-нибудь припрятано.

Он вздыхает, массирует себе глазницы.

– Парочка 35-миллиметровых винтовок, это для охоты. «Глок» для самообороны. Все в рамках разумного.

Он не смотрит мне в глаза.

– А без разрешения?

По его виску катится капля пота.

– «Глок», – сознается он со вздохом.

– Не возражаете, если я на него взгляну?

– Я одолжил его приятелю, – отвечает он излишне быстро.

Форрестер, конечно, темнит, но что-то в нем подсказывает мне, что убийство – не его рук дело. Алиби у него нет: он говорит, что был дома один. Но пуля, вогнанная человеку прямиком в лоб, не отвечает его характеру. Пара десятков фотографий в рамках, развешанных на стенах, прославляют его охотничьи подвиги, и на каждом он окружен друзьями, в одной руке держит оленьи рога, в другой банку пива. Оскара Стенли он тоже колотил прилюдно: в присутствии дочери и ее подруг.

Тихим убийством без зрителей Форрестер не удовольствовался бы. Нет, это совершенно не в его стиле, пусть я и не готов пока что вычеркнуть его из списка.

Я еще раз выслушиваю его версию событий, пытаясь обнаружить отклонения, часто помогающие раскрыть дело, но он тверд в подробностях и, сидя у себя на кухне, все больше на меня сердится. Ближе к сумеркам я сажусь на мотоцикл и возвращаюсь в Кейп, к себе в отель. На шоссе, превратившемся с наступлением темноты в море огней, я не могу отогнать мысли о зеленоглазой шатенке. Попробуй забудь ее, когда ее красные кружевные трусики прожигают дыру у тебя в кармане!

У себя в номере я достаю их и кладу на ночной столик. Там, где бедра, они совсем прозрачные.

Значит ли это, что она склонна дразнить мужчин?

А то нет!

Уверен, она вытянула бы из меня немало жил, прежде чем позволила бы спустить с нее эту тряпицу.

Какого, собственно, дьявола я таскаю при себе ее нижнее белье?

Могучее желание, которое Тейлор разбудила во мне за совсем короткое время, совсем мне не свойственно. Я вовсе не ревнивец, но мне не понравилось, как ей лыбился тот чертов коротышка-ассистент. Не замечал в себе инстинкта злорадного собственника, но, когда она лежала подо мной, я почувствовал, что ей… хочется подчиняться. Ей понравилось, когда я сжал ей горло, понравилось ее собственное бессилие. После всего этого она ждала, чтобы я ее подбодрил. Что поделать, если у меня нет опыта утешения женщин? Совсем недавно, еще сегодня утром, я рассмеялся бы от одной этой мысли. Тем не менее я почему-то знал, как поступить с Тейлор. Можно подумать, что у нас с ней возникла бессловесная связь.

Это притом что в своем первом неудачном браке я совершенно не умел общаться по-людски, словами. Господи, я просто нафантазировал эти свои проблески чувства с Тейлор.

Ей не будет от меня ни малейшего толку. Перепихнуться – еще куда ни шло. Но ведь она из тех, кто во все вкладывает душу. Оплакивает панд и все такое прочее. Представлять ее в красных кружевных трусиках – это последнее, что я должен себе позволять. Потому что для меня это не простые фантазии. Я думаю не только о том, как хорош будет наш с ней секс.

Я думаю про… ее улыбку.

Представляю, как она меня хвалит, как поощряет.

Вспоминаю, как она запустила пальцы мне в волосы, и мечтаю, как она будет гладить меня по спине.