Мои убийственные каникулы

– Не знаю. Все. На меня действует все, что ты делаешь. Злишься, смеешься, обижаешься, даже не на меня – меня от всего этого рвет на части.

– Вот они, те самые слова, – потрясенно шепчу я в ответ.

Он качает головой.

– Тейлор, я уеду, как только раскрою это дело. Узнаю, кто на тебя напал, запру их в каталажке и выброшу ключи. После этого я вернусь к охоте за головами. Ты в Коннектикуте, я в пути. Я не буду твоим бойфрендом. Ты меня не одомашнишь, я не перейду к оседлой жизни. Понятно? Если ты мечтаешь о чем-то таком… – Он сжимает челюсти. – Я делаю все, чтобы у тебя не сложилось такого впечатления.

– Я знаю, Майлз. Я…

– Что?

– Так далеко я не захожу. Я не мечтаю о будущем, в котором ты – мой бойфренд. Я не мечтала о том, как сложится наше совместное будущее. Мне это и в голову не приходило.

Таким обозленным я еще его не видела. Как же он сбивает меня с толку!

– Я всего лишь хочу быть с тобой сейчас, – бормочу я, сажусь у него на коленях прямо, касаюсь губами бьющейся вены у него на шее, глажу ладонью рубашку у него на груди. – Мне нужно быть с тобой. Хотя бы сейчас.

Я выразительно ерзаю у него на коленях, но он меня останавливает.

– У тебя травма.

Я шепчу ему в самое ухо:

– От травмы я еще сильнее в тебе нуждаюсь.

Машина тормозит перед съемным домом. Майлз недовольно переводит дух.

– Проклятье…

Глава 17 Майлз

Наша обувь осталась у двери. Я несу Тейлор через дом и разрываюсь между надеждой, что Джуд дома и что дом пуст.

Если начистоту, то большая часть меня надеется, что мы одни. Возможно даже, что на это надеюсь весь я. Но мне не следует нести эту женщину вверх по лестнице, в ее спальню. На нее только что напали! Я пылаю и одновременно холоден, сам не знаю отчего. Я знаю одно: когда я увидел ее без сознания на полу, мой мир пошатнулся. Никогда еще не чувствовал такого сочетания ледяного страха и ярости и не хотел бы, чтобы это повторилось. Потому я и заделался охотником за головами. Я ни к кому не привязываюсь.

Я способен оставаться бесстрастным. Неэмоциональным. Боеспособным.

Но теперь, с Тейлор, для этого уже слишком поздно.

С ней меня обуревает вихрь чувств. Их столько, что я не могу отличить одно от другого, дать им название. Я ее защитник, я горд ею, до боли ее хочу, я обожаю ее и полон смущения. Все потому, что знаю, уверен, что если я с ней пересплю, то еще сильнее к ней привяжусь, а если уйду, то окончательно опустошенным. Но пока что я здесь, делаю один аккуратный шажок за другим. Прижимаю ее к себе, как хрупкую статуэтку, и стараюсь обмануть самого себя, забыть, что она не желает, чтобы над ней квохтали, а мечтает о мужской грубости.

У меня ноет мошонка, раскалывается башка, грудь – место преступления, ведь на Тейлор напали, когда ее сторожил я. Я! Все потому, что я упустил какую-то деталь. Опять! Опять я что-то проворонил. Но она целует меня в шею, и мой член от этого способен продырявить стену. Проклятье, она все более умело меня возбуждает, целуя за ухом, кусая за мочку уха, орудуя языком и зубами.

Задурила мне голову, заронила удобную готовность поверить ее обещанию, что она ничего для нас не планирует. Это позволяет не испытывать чувства вины за то, что причинил ей вред, жестоко бросил девушку, предназначенную для того, чтобы быть доставленной к супружескому алтарю на крыльях голубки, а потом возвращенной домой к мамочке, достойную всего того, о чем она грезит.

Я на такое не способен. Я не знаю, как это делается.

Я не в силах даже ее защитить.

Подстегиваемый этой мыслью, я врываюсь в ее спальню, пинком распахиваю дверь ванной, ставлю Тейлор на ноги и включаю душ.

– Что ты делаешь?

– Хочу тебя согреть.

Может быть, я сумею воспротивиться этому наваждению. Сумею оставить ее под душем и подождать снаружи, протянуть еще день, не давая воли своему лютому голоду по этой женщине. Секс всегда был для меня просто развлечением вроде зуда, который унимаешь, почесавшись. Но с Тейлор, что бы она ни говорила, это стало бы обязательством. Даже если она серьезно называет себя временной подругой, краткосрочной потребностью. Мои сердце и голова посчитали бы это обязательством. Моим. Отдать ее на всю оставшуюся жизнь в распоряжение памяти? Но смогу ли я заниматься в одиночестве своим делом, зная, что где-то живет она? Не знаю, даже не догадываюсь.

– Тебе все еще холодно? – спрашиваю я, указывая на душ.

Она кивает. Ванная уже наполняется паром.

Она стоит в двух шагах от меня с забинтованной головой, с невероятной мольбой в зеленых глазах. Я вишу на неуклонно истончающейся ниточке. И тут она опускает глаза, видит мою эрекцию, облизывает губы и рывком снимает с себя топ.

О да.

Эта грудь.

В топ вшито, наверное, что-то вроде лифчика, потому что теперь на ней не осталось ничего. Только узкие брючки.