Мои убийственные каникулы

Не знаю, вспотела она или покрылась конденсатом от пара, но она мерцает вся, включая промежность, и это самое возбуждающее зрелище, какое я видел за все свои тридцать четыре года. Соседская девчонка, школьная учительница, истекает влагой и раскрывает ноги для моего рта. Для моих шлепков. Я еще даже не вошел в нее, но знаю, что мне вовек от нее не выздороветь. Вовек.

Мои ладони скользят по ее бедрам, по гладкой вздымающейся грудной клетке, по грудям, пальцы берутся за соски. Они каменеют каждый раз, когда у нас назревает секс, даже если в итоге все ограничивается взглядами. Высочайшая чувствительность! Стоит мне к ним прикоснуться, как ее дрожь усиливается, и я еще яростнее орудую языком. Язык все быстрее скользит вверх-вниз по ее клитору, она одной рукой цепляется за мои волосы, другой – за край тумбочки. Ее зубы стиснуты, сейсмические толчки своего первого оргазма она сопровождает глухими выкриками, и я жадно слизываю ее сок. Я купаюсь в ее сладости. Показываю, как сильно мне это нужно, насколько я всем этим горжусь, и чем больше в моих воплях от животного, чем наглее мой язык, тем сильнее ее дрожь.

Но оставаться на коленях я больше не могу. Подброшенный невидимой пружиной, я вскакиваю и подступаю вплотную к ней, сжимая в кулаке член. Джинсы скомканы на щиколотках, я растрепан и разгорячен, превратился в непрекращающийся вопль, и спасти меня под силу только ей. В ее затуманенном взгляде я вижу только поощрение, но мне все равно нужно подтверждение.

– Если захочешь, мы остановимся, слышишь? В ту же секунду. Не важно, если я от этого сдохну.

– Не захочу. – Она сползает ближе к краю тумбочки и погружает ногти мне в ягодицы. – И я не хочу, чтобы ты сдерживался.

Я весь колыхаюсь, по-бычьи выдыхаю пар, мешающий нам видеть дуг друга, шарю в кармане, где спрятан презерватив. Порвать. Раскатать.

Боже, я в точности как бык, ждущий, когда распахнутся воротца на арене.

– Может, выключим воду? – предлагает она, не отводя взгляда от моих губ.

– Не надо. – Я подаюсь к ней, подставляю плечо, чтобы она уткнулась в него лицом, помещаю член у влажного входа. Когда головка оказывается во вратах рая, я беру ее за ягодицы. – Если кто-то придет, шум воды заглушит тот, который будем издавать мы с тобой.

Я приступаю к делу – неторопливо, но и не ленясь, это золотая середина. Не останавливаюсь, пока не погружаюсь с торжествующим стоном до конца. Она стонет в унисон мне в плечо, я сопровождаю криками звучные хлопки своей мошонки. Она на седьмом небе, я знал, что так будет, только действительность в миллион раз лучше: меня встречает влажная, тугая, пульсирующая, жадная плоть. Угроза кончить раньше времени нарастает, но я не могу не усиливать натиск, ввинчиваясь в нее. Она нужна мне целиком. Она моя.

– Все еще хочешь погрубее? Не слишком я для тебя большой, м?

В промежутках между охами она бормочет мне в плечо:

– Да, пожалуйста. Да!

– У тебя между ног так сладко, что необязательно просить. Папочка сам обо всем позаботится.

От этих моих слов она еще сильнее стискивает мой набухший член. Так я и предполагал.

Я упираюсь лбом ей в шею и начинаю трахать ее – быстро, жестко. При этом мне приходится фиксировать ее локтем, чтобы не съехала в раковину и не упала спиной на зеркало. Она бесподобна! Шея расслаблена, голова откинута назад, перед моими глазами скачут ее груди. От пара вся она мерцает, волосы прилипли к шее и к щекам. Я не довольствуюсь достигнутой глубиной и рвусь все дальше. С ума сойти, какими рывками таза она встречает каждый мой толчок вглубь. От моего самообладания не осталось почти ничего. Мы с хлюпаньем ударяемся друг о друга, все силы, что у меня есть – ну почти все – расходуются на нее.

Если я сохраню темп, то кончу раньше времени. Этого не избежать. Мы преждевременно вошли в кульминационный ритм. Мысленно и эмоционально я еще не готов, еще ею не насытился, не впитал Тейлор сполна. Поэтому я слегка сбрасываю скорость, но член остается глубоко в недрах, я опускаю ладонь вниз, чтобы найти ее клитор. Она лепечет мое имя, мы оба следим за моим большим пальцем, ласкающим ее бугорок. Ее грудная клетка вздымается все быстрее, пальцы ее правой руки рвут волосы у меня на груди, заставляя меня стонать.

– Давай, царапай меня, детка! Отделай меня!

Ее ногти впиваются в мои плечи, я уже не могу медлить и трахаю ее на раковине, упрямо дразня пальцем набухший бутон, пока она не сотрясается в конвульсии и не впивается в меня мокрым поцелуем. Мой член так стиснут, что в ушах начинается звон, руки действуют сами по себе, прижимая ее ко мне, ей приходится еще шире раздвинуть ноги, и мне передается малейший ее толчок. Эта женщина – оживший дурман, ей нет равных. А мне нет удержу.