Мой учитель Филби

Самый молодой член британского эквивалента нашего Союза журналистов. Коллега Бертрана Рассела и Бернарда Шоу по Фабианскому обществу. Убежденный пацифист, сидевший в британских тюрьмах, включая сутки в Тауэре, за отказ от участия в Первой мировой войне. Борец за избирательные права англичанок. Достойнейший оппонент Уинстона Черчилля на парламентских выборах в одном избирательном округе, где он проиграл будущему великому государственному деятелю всего несколько голосов. Друг и союзник Махатмы Ганди и Джавахарлала Неру в деле организации антиколониального движения в Индии. Феннер с большим теплом рассказывал мне, как нянчил на руках только что народившуюся дочку Неру – Индиру Ганди. Вдохновитель добровольческих отрядов, направлявшихся в Испанию для борьбы с фашизмом. Один из самых пламенных и убедительных ораторов в обеих палатах британского парламента. Основатель крупной антивоенной общественной организации Всемирная кампания за разоружение, World Disarmament Campaign. И это далеко не все.

Как бы ни относились к политическим воззрениям Брокуэя его соотечественники, особенно оппоненты из консервативного лагеря, надо отдать им должное. Феннеру Брокуэю, вероятно, единственному в английской истории политическому и общественному деятелю, при жизни, в 1985 году, был поставлен памятник в самом центре Лондона, на Ред-Лайон-сквер. Ни Черчилль, ни Маргарет Тэтчер не удостоились такой чести, а Феннер имел возможность самолично оценить себя в бронзе!

Феннер Брокуэй, несомненно, представлял для советской разведки немалый интерес в силу своего огромного влияния на общественное мнение, причем не только Англии, но и многих других важных стран, а также уникального круга связей. При этом, не будучи коммунистом, он всегда по-доброму, МОЖНО сказать, по-товарищески относился к советским представителям и был открыт к сотрудничеству по всем вопросам, которые нас объединяли. Прежде всего это борьба за мир и разоружение.

Но для меня, тридцатилетнего молодого человека, он стал великим учителем жизни, образцом приверженности своим принципам и несгибаемости характера. Мы встречались много раз, с промежутком в несколько месяцев. Сейчас, когда я по прошествии нескольких десятилетий взялся за эти воспоминания, невозможно восстановить каждую отдельную беседу. Постараюсь описать то, что ярче всего врезалось в память, в формате одной встречи периода 1983–1984 годов.

Это будет недалеко от истины, поскольку свидания наши были неторопливыми и длились порой по много часов.

Итак, приехал я, как и обычно, к полудню в скромный домик на севере Лондона, где Феннер жил со своей дочерью, семидесятилетней бывшей медсестрой.

Она встретила меня у машины и предупредила:

– Сегодня с ним поосторожней. Он плохо спал, и руки-ноги какие-то холодные. Я напичкала его лекарствами.

Я зашел в садик с подарком в руках, двумя бутылками виски. Это был обычный «Johnny Walker Red Label». Дорогих сортов старик не признавал.

Феннер сидел в кресле, был укутан пледом, неровно выбрит чужой рукой, видимо, дочерью, одет в поношенный темный костюм и старый-престарый ярко-красный лейбористский галстук с дырками от трубочного табака, падавшего на него. Перед ним на подносе стоял высокий стакан с виски, разведенным водой.

– А, мой советский друг! Спасибо за подарок, очень кстати, а то прошлую твою бутылку я как раз допиваю. Куда поедем на этот раз? В итальянский?.. Превосходно!

Я повел лорда под руку и осторожно помог ему опуститься на переднее пассажирское сиденье машины, защищая его голову от соприкосновения с дверью.

Путь до ресторана был неблизкий. Мы ехали медленно и коротали время за беседой. Естественно, вопросов у меня хватало.

– Скажите, Феннер, а вы встречались в Лондоне с Лениным?

– Вашего Ульянова-Ленина не припомню, – последовал ответ. – Возможно, он использовал тогда какой-то другой псевдоним. Из тех, предреволюционных, времен вспоминаю только меньшевика Ивана Майского. Впоследствии он долго был послом Советского Союза в Великобритании. Ну и, конечно же, Александру Коллонтай. Эту женщину забыть невозможно! – Тут мой пассажир не на шутку оживился, глаза его загорелись. – Я, начинающий журналист, впервые увидел ее в группе других русских революционеров примерно в двенадцатом или тринадцатом году. Ты просто не представляешь, какая это была женщина! Было тепло, солнечно, на ней было прозрачное платье, через которое… Между нами тогда сложились очень нежные отношения.

«Боже! – подумал я. – Так у него, оказывается, был роман с Коллонтай во времена, когда моя бабушка только собиралась выходить замуж. Уму непостижимо!»

Помечтав о прекрасной Александре Коллонтай, Феннер принялся рассказывать о своем недавнем девяностопятилетнем юбилее.

– Ты знаешь, что я сделал к этой дате со своей огромной библиотекой?

Подарил ее полностью индийскому посольству. Зачем мне эти книги?

Все самое главное в моей жизни вот здесь, в голове. Слава богу, память пока не подводит.

Память у старика действительно была кристальная. Причем чем дальше в глубину лет, тем лучше он представлял себе каждую деталь пережитого.