Мой век

Тяжелая обстановка в республике усугублялась тем, что первым секретарем обкома партии в то время был сменивший Ирклиса Н. И. Иванов — человек недалекий, странный, запомнившийся петрозаводчанам разве только тем, что приказал вырубить у здания обкома сквер — в целях безопасности, чтобы ни один лазутчик не мог скрытно подобраться. В конце концов он был освобожден от работы. Состоявшаяся в середине 1938 года XV областная партийная конференция первым секретарем обкома избрала Г. Н. Куприянова. Он с первых же шагов показал себя энергичным, умным и рассудительным человеком. Правда, в заключительной речи на конференции, помимо неизбежного в то время возвеличения гениального Сталина, не преминул воздать хвалу и железному сталинскому наркому Ежову. Но без этого тогда было невозможно. Потом — ни сразу после того, как стал первым секретарем, ни позже — при ежовщине и при бериевщине — Куприянов, насколько мне известно, ни разу не пошел на крайние меры. Любители таких мер, конечно, были, но с приходом нового руководства приутихли. Первого секретаря хорошо понимал и нарком внутренних дел Карелии М. И. Баскаков — человек умеренный и здравомыслящий. Он был прямой противоположностью своему предшественнику Матузенко, который безжалостно уничтожал невинных людей, прослыл беспощадным убийцей. Это в конце концов всполошило высоких хозяев, чьи указания он ревностно выполнял. Они убрали верного слугу. Матузенко был расстрелян.

Рассказанное выше о репрессиях в Карелии лишь мизерная часть того, что было у нас на самом деле. Наша республика находилась в особых условиях. У нас в Кеми был УСЛОН — управление соловецких лагерей особого назначения. В них насчитывались десятки тысяч узников. Непосредственно на Соловецких островах находилась лишь часть заключенных. Основная их масса была рассеяна по лагпунктам и командировкам от Кочкомы до Лоух вдоль железной дороги и в глубь западной территории северной Карелии — до Ругозера и Ухты. Тракты Кочкома — Ругозеро — Ухта построены на костях услоновских мучеников.

С годами «империя» УСЛАГа, УСЛОНа росла, увеличивалась, продвигаясь с севера на юг. Конечно, мощными толчками к развитию лагерей послужили строительство Беломорско-Балтийского канала и создание, как говорилось в документах того времени, «по инициативе товарища Сталина» Беломорско-Балтийского комбината. Комбинат призван был содействовать освоению канала и прилегающих к нему районов средней зоны Карелии. Но комбинат средней Карелией не ограничился. Владения его раскинулись от Беломорска на севере до Петрозаводска и поселка Черная речка в Пудожском районе на юге. В лагпунктах, командировках, спецпоселках, трудпоселках насчитывались десятки тысяч заключенных и трудпереселенцев. Количество их равнялось едва ли не четвертой части населения республики. Территория Белбалкомбината была закрытой зоной. О том, что в ней творилось, вряд ли знали даже первые лица республики. Рядовые люди не знали ничего. Книга о перековке беломорканальцев не в счет. В ней — ложь от начала до конца. Там, за колючей проволокой, были свои порядки, свои правила, свои законы, вернее, беззаконие и произвол в большом и малом начальников из НКВД. Вот небольшой, но характерный пример. Однажды, будучи в командировке по делам редакции в Медвежьегорске, я решил сходить в театр. Беломорско-Балтийский комбинат имел отличный театр. В нем было немало талантливых артистов-заключенных. Спектакль должен был начаться в семь часов. К этому времени просторный зал заполнили многочисленные зрители, большей частью работники управления комбината. Но прошло полчаса, представление не начиналось. Прошел час — занавес не поднялся. Только в девятом часу после того, как в зале появился и уселся на первое почетное место начальник управления Успенский со своей красавицей женой, спектакль начался. Все сделали вид, что ничего не произошло. Так и должно было быть: начальник — хозяин, а хозяин — барин, а барин волен творить всё что ему вздумается.

Комбинат был рассчитан на долгую жизнь. Но произошли события, которые преградили дорогу его дальнейшему процветанию. В конце ноября 1939 года началась советско-финская война. Карелия стала прифронтовым районом.

Известно, что на протяжении длительного времени учреждения нашей страны работали ночью, потому что ночью работал Сталин. А газетчики — тем более. Нередко в час, в два часа ночи ТАСС начинал бомбить нас срочными телеграммами, предназначенными для опубликования в очередном номере газеты. Я в то время — в 1939 году — был ответственным секретарем редакции и возвращался домой в два, три, бывало, и в четыре часа утра. Однажды, придя с работы далеко за полночь, обнаружил на кухонном столе, где обычно оставляли ужин, повестку-приказ: явиться к 8 часам в военкомат.