Мой век

Мы, коллектив редакции, разумеется, не могли отнестись к этому равнодушно. Приняли постановление пленума близко к сердцу, были встревожены. Иного и быть не могло. Ведь газета тоже несла ответственность за недостатки в хозяйственном и культурном строительстве. К тому же закрадывалось сомнение: настолько ли уж велики недостатки, чтобы снимать всё руководство республики. Не кроется ли тут что-то другое? Понятно, разговоров об этом было немного, вели их тихо. Но сомнение росло. Мы были огорчены тем, что республику вынуждены были покинуть крупные руководители, люди с богатым опытом и большими революционными заслугами. Г. С. Ровио сыграл важную роль в судьбе В. И. Ленина, спасал его от преследований агентов Временного правительства. Э. А. Гюллинг хорошо был знаком с Ильичом, выполнял его поручения.

Г. С. Ровио мы знали и как простого, доступного человека. Он был заядлый волейболист, играл наравне с молодыми ребятами. А однажды запросто, по пути, зашел в редакцию, чтобы сообщить о факте бесхозяйственности, с которым только что столкнулся. Прогуливался по Онежской набережной, увидел брошенные на произвол судьбы лодки сплавщиков, до глубины души возмутился и заглянул в газету, чтобы сказать: «Напишите, товарищи, об этом. Да построже».

После Ровио первым секретарем обкома стал приехавший из Ленинграда П. А. Ирклис. Горячий, энергичный, он готов был перетряхнуть всё сразу. Но сделать успел немного. Не прошло и двух лет, как его арестовали. В это же время, в 1937 году, были репрессированы жившие в Москве после отъезда из Карелии Г. С. Ровио и Э. А. Гюллинг. А осенью этого же, недоброй памяти года у нас начались массовые репрессии. Хорошо помню то мрачное время. Люди жили в атмосфере подозрительности и страха. Страницы газет, в том числе и «Красной Карелии», были переполнены материалами, разоблачающими врагов народа, призывающими разоблачать вредителей, шпионов, диверсантов. Часто публиковались официальные сообщения, отчеты о судебных процессах, корреспонденции журналистов. Последние основательно приложили руку к черным разоблачительным делам. Но утверждаю: в подавляющем своем большинстве они искренне считали, что ведут полезную и нужную работу, плыли по волнам, глубоко не задумываясь о том, что происходит вокруг.

Руководил газетой В. М. Градусов — преданный коммунист, готовый всеми силами защищать интересы партии и страны от вражеских нападок. Но, как ни парадоксально, вскоре попала в жестокую опалу и сама «Красная Карелия», подвергшаяся не просто преследованиям — настоящему разгрому.

С болью и ненавистью вспоминаю те безысходные, тяжкие дни.

Было так.

В сентябре 1937 года в Петрозаводск приехал корреспондент «Правды» Борис Золотов. Холеный, с пухлым румяным лицом, надменным взглядом холодных выпуклых глаз, он с порога заявил нам, что прибыл в Карелию по специальному заданию товарища Мехлиса. Имя главного редактора «Правды» Мехлиса нам, газетчикам, было хорошо известно. Знали мы и то, что это близкий человек Сталина, один из его самых доверенных людей, отличавшийся искусством придумывать эпитеты, безмерно восхвалявшие вождя народов. На протяжении десятилетий этими эпитетами заполнялись наши газеты, журналы, книги: великий, гениальный, гениальнейший, лучший на земле, отец народов, непревзойденный, мудрый, всевидящий.

С посланцем Мехлиса в то тревожное время было не до шуток. Насторожились. Прошло два дня. На третий, под вечер, когда вся редакция суетливо и шумно хлопотала над выпуском очередного номера, радистка О. Н. Гудкова (тогда телетайпа у нас не было, материалы из Москвы принимали по радио) принесла из приемного пункта в нижнем этаже длинный лист бумаги с принятым по радио текстом и, подавая его секретарю редакции, сказала:

— О нас.

Действительно, это было о нас, о «Красной Карелии». Обзор печати в «Правде». Уже его заголовок говорил многое — «Рупор буржуазных националистов».

Но, собственно, это не было обзором печати в прямом смысле слова. Это была погромная статья, в которой с первых же строчек обливались грязью и Ровио — «буржуазный националист и покрыватель националистов», и Гюллинг — «один из подлых вожаков врагов народа», и Ирклис — «шпион». Эти эпитеты автору статьи понадобились, чтобы сказать, что бывшие руководители республики уже «получили по заслугам», а теперь очередь за теми, кто был связан с ними по службе — за работниками обкома, совнаркома, наркомпроса, госплана, где, по утверждению автора статьи, «орудовала оголтелая банда шпионов, пытавшаяся закабалить карельский народ и при помощи фашистской Германии восстановить в Карелии власть помещиков и капиталистов».