Мой век

Сплав на Верхнем Выгу трудный — отмели, пороги, глубокие мертвые плесы. Там работают сильные и мужественные люди. Я восхищался ими, надумал сочинить стихотворение о них. Три вечера мучился, сидя на нарах возле керосиновой лампы. Ничего интересного не получилось, выбросил бестолковое писание в топящуюся буржуйку. Написал простую заметку, но не сухую, а с деталями. Получилось что-то вроде зарисовки. Подписался псевдонимом — Федор Лесной. Послал в «Красную Карелию». Сразу напечатали. С тех пор, на протяжении многих лет, псевдоним Федор Лесной не сходил со страниц газеты. Со временем я решил попробовать свои силы в прозе. Написал что-то вроде рассказа о знакомых мне по общежитию братьях Галактионовых — хороших парнях из Кончезера.

В то время в Публичной библиотеке изредка устраивались литературные консультации. В чердачной комнате каменного библиотечного здания был отгорожен угол. Здесь-то консультанты и принимали начинающих литераторов.

Написанный от руки рассказ занимал полную школьную тетрадку. Я подал ее сидящему за столом интеллигентному молодому человеку. Лицо у него было бледное, нежное, но серьезное. Прочитав рукопись, он строго сказал:

— Никакого рассказа у вас нет, — помолчал, спросил: — А что такое легушка? Я не знаю такого слова.

— Подбородок, — объяснил я.

— Так и пишите — подбородок. Что еще за легушка?

— У нас так говорят.

— У кого это у вас?

— У нас в Деревянном.

— Мало ли что говорят у вас в Деревянном, — с раздражением пробурчал консультант и вернул мне тетрадку.

Выйдя на улицу, я разорвал тетрадку на мелкие клочки, зашел во двор библиотеки и высыпал их в урну.

Такой была моя первая встреча с А. М. Линевским, тогда автором лишь первых двух-трех рассказов, напечатанных в журнале «Вокруг света», впоследствии ставшим одним из самых видных русскоязычных писателей Карелии.

Забегая вперед, скажу, что после встречи в библиотеке на протяжении целых пятнадцати лет мы были знакомы с Линевским только шапочно. Лишь в 1944 году произошла вторая близкая встреча. Я был уже заместителем редактора «Ленинского знамени». Линевский предложил редакции статью о новых археологических изысканиях, участником которых был сам. Статья оказалась излишне усложненной по содержанию и довольно корявой по форме. Я отредактировал ее. Прочитав гранки, возмущенный Линевский прибежал ко мне:

— Кто правил статью?

— Каюсь, я. Но какое это имеет значение?

— Да кто вы такой?

— Простой советский человек.

Откровенно говоря, я ожидал, что Линевский вспомнит сейчас — была у него в молодости такая слабость — о своем дворянском происхождении, о белой кости, о голубой крови. На этот раз он воздержался от родовых воспоминаний, лишь информировал меня о том, что мне было давно известно:

— Я все-таки кандидат наук.

— Знаю.

— А вы?

— Я просто газетчик.

Линевский продолжал горячиться:

— Я не газетчик и газетчиком не желаю быть!

— Это ваше дело, — сказал я, — но уж если вы пришли в газету, извольте писать ясно и доходчиво. Тем более что вы ведь писатель.

В конце концов мне удалось доказать, что статья ничего не потеряла от поправок. Она была напечатана. Потом, особенно после того, как вышла в свет моя повесть «Наша лесная сторона», отношения у нас наладились.

Линевский был истым писателем. Он не просто знал — понимал литературу, верно служил ей. Его романы «Беломорье», «Бушует Беломорье», многие повести и рассказы — произведения зрелые, выношенные, выстраданные.

В Карелии первый раз повесть «Листы каменной книги» была издана в 1939 году, второй раз — через тринадцать лет — в 1952 году, третий раз — через двадцать четыре года — в 1976 году. В Москве «Листы каменной книги» вышли один раз — в 1959 году.

На мой взгляд, эта повесть Линевского — одно из самых интересных художественных произведений о древнем мире, не просто увлекательное, но в высшей степени полезное чтение для подростков. «Листы каменной книги» в каком-то отношении сочинение хрестоматийного уровня. Линевский-ученый точно, Линевский-художник ярко воссоздал жизнь первобытного общества.

Север он полюбил с юных лет. Еще подростком приехал сюда с отцом-инженером на строительство Мурманской железной дороги. Его покорила суровая романтика угрюмого края. Окончив университет, переехал из Ленинграда в Петрозаводск и навсегда остался здесь.

У нас иногда сетуют на то, что мы мало читаем друг друга. К сожалению, это так. Линевский был исключением. Он успевал читать почти всё, что писали его коллеги. Это был самый исправный член редколлегии журнала «Север», участвовал если не во всех, то в подавляющем числе обсуждений. И ему было что сказать. Конечно, у него были свои пристрастия, симпатии и антипатии. Случалось, кого-то он неоправданно превозносил, кого-то недооценивал. Моего творчества он не жаловал. Но я не очень обижался на его критику, потому что она шла от чистого сердца. Это был человек благородный, обладавший высокой внутренней культурой, которой, увы, недостает многим из нас.