Мой век

Как ни странно, но плохо на курсах преподавался главный, как теперь говорят, профилирующий предмет — журналистика. Парадокс состоял еще и в том, что ВКИЖ возглавлял один из тех немногих ученых, которые пытались разработать теоретические основы советской журналистики. Ректор института Курс и известный публицист Михаил Гус попытались дать научную характеристику предмету, изложили свои соображения о функциях и месте советской печати в жизни общества, о направлениях, по которым должна развиваться советская журналистика. Однако некоторые положения, выдвинутые ими, в частности, утверждение о том, что первостепенной задачей газет является информирование населения обо всем, что происходит вокруг, были признаны ошибочными и подверглись сокрушительной критике. При этом оппоненты Курса и Гуса не выдвинули, в сущности, ничего нового, ограничились повторением шаблонных формулировок. Вот их-то и приносил нам преподаватель журналистики Иван Бас — не очень-то искушенный в науках, но самоуверенный молодой человек. Худосочные его лекции наводили скуку.

Москва в ту пору, как мне показалось, жила тихо. За три месяца, пока работали наши курсы, столица только один раз заметно всколыхнулась. Это произошло 18 мая 1935 года, когда потерпел катастрофу агитационный самолет «Максим Горький». Об этом самолете вплоть до рокового дня газеты писали много похвального. Построен в единственном экземпляре, восьмимоторный, самый большой в мире — размах крыльев 63 метра, вес 42 тонны. Экипаж из 8 человек, 80 пассажиров. После аварии в печати появилось скупое официальное сообщение: «Максим Горький» погиб при столкновении с другим самолетом.

Жили мы, как сказано выше, в общежитии студентов института. Питались в институтской столовой. За скромную плату кормили весьма сносно. К тому же, по соседству находился большой гастроном. В нем можно было купить колбасу на выбор, рыбные продукты, консервы. Деньги у курсантов на это были.

При институте работал медицинский пункт. Но мы чаще всего обращались в платную поликлинику на Лубянской площади. Там все было на удивление просто: пришел, уплатил в кассу деньги, получай помощь. Никакой тебе проволочки, никакой волынки. Особенно четко и надежно работала в поликлинике зубоврачебная служба. Многие уезжали домой со здоровыми, капитально вылеченными зубами.

Умные руководители курсов понимали, как важно приобщать нас, провинциалов, к столичной культуре. Была разработана специальная программа культобслуживания. Мы сумели посетить многие музеи, художественные выставки, побывали в театрах. В МХАТе посмотрели «Дни Турбиных». Спектакль нам не просто понравился, каждого задел за живое, взволновал. Особенно пришелся по душе Алексей Турбин — один из главных героев глубокой и смелой пьесы Михаила Булгакова. Прямо-таки восхищались артистом Николаем Хмелевым, неповторимо сыгравшим роль Алексея Турбина. Мы недоумевали: да что же это такое — мастер из мастеров и ничем не отмечен?

Напрасно беспокоились. Вскоре Хмелев получил и звания, и ордена. Жаль только, что жил мало, рано — в 1945 году — умер.

Разгром

Я вернулся с курсов осенью. Пожелтели березы под окном. Зачастили холодные ветры с севера. Осень стучалась во все окна. Но то, что происходило в природе, никак не касалось внутренней жизни редакции. Тут всё оставалось на том же месте и в таком же виде, как и три месяца назад. Впрочем, одна перемена произошла — исчез иностранный отдел. В «Красной Карелии» — газете пограничной республики — всегда, с первых лет советской власти, был такой отдел. По крайней мере, последние два года на третьей странице каждую неделю появлялся высокий подвал под броским заголовком. Это была очередная статья Укко (Старика) о положении в буржуазной Финляндии. Статьи Укко нравились читателям. Они находили и международный отклик. Укко — Михаил Ишуков, выходец из Спасской Губы. Худенький бледнолицый человек, он с утра до вечера тихо сидел в углу за столом, заваленным финскими газетами, читал их, думал, писал. У него получалось. Это был прирожденный международный обозреватель! Все шло нормально, по-заведенному. Но однажды некая высокая инстанция вдруг решила: иностранный отдел в областной газете не положен. Ишукова направили в родную Спасскую Губу — тогда центр Петровского района — редактором районной газеты «Петровский ударник». В 1938 году он был арестован и расстрелян. В 1989 году — более чем через полстолетия! — реабилитирован.

В сентябре 1935 года состоялся пленум Карельского обкома ВКП(б), который, как говорилось в его постановлении, за крупные недостатки в руководстве хозяйственным и культурным строительством освободил от занимаемых ими постов первого секретаря обкома Г. С. Ровио, второго секретаря Л. М. Аполоника и председателя Совнаркома Э. А. Гюллинга.