Мой век

А «Красный партизан» продолжал боевые походы. Я все время был связан с ним. С радостью узнал, что Ивана Карху наградили орденом Красного Знамени, тяжело переживал известие о его гибели. Вражеский снайпер поразил героя. Я запомнил этого тихого и отважного человека на всю жизнь, написал о нем книжку, которая дважды издавалась на русском и финском языках.

…В 1943 году наша газета напечатала очерк под коротким названием «Душа». Содержание очерка незамысловатое: есть в отряде «Красный партизан» разведчик товарищ К. Бесстрашный. И такой добрый, душевный, что все его зовут Душа. Теплеют глаза даже у самых суровых и хмурых в отряде людей, когда вспоминают о человеке по имени Душа. Потеплели глаза и у меня, когда я прочитал очерк в только что принесенной из типографии полосе газеты. Очерк был написан хорошо. Автор его Яков Ругоев — бывший боец отряда «Красный партизан», с 1943 года военный корреспондент газеты «Тотуус» — сумел выделить и выпукло показать главные, характерные черты большой и яркой личности. В Ругоеве я открыл тогда для себя писателя.

Прошло сорок пять лет. 17 апреля 1988 года в Финском драматическом театре читатели Петрозаводска и республики, гости из Финляндии чествовали видного писателя Карелии Якова Васильевича Ругоева в связи с его семидесятилетием.

В числе приветствовавших юбиляра на сцену, прихрамывая, поднялся невысокий плечистый человек. Крупная светлая голова его была слегка откинута назад, лицо приветливо улыбалось. Такие открытые люди располагают к себе с первой же минуты знакомства с ними. Ругоев обнял подошедшего к нему человека, затем вывел на край сцены и, обращаясь к залу, сказал:

— Это Василий Иванович Касьянов — разведчик отряда «Красный партизан», — наверное, один из самых смелых и самых добрых людей на свете. Душа! Иначе не называли его в нашем отряде.

Так вот какой он, этот разведчик товарищ К. Конечно, это и есть герой очерка «Душа». Я в этом не сомневался и все же спросил Ругоева — так ли это?

— Так, так, — ответил он и добавил, что после того, как закончились боевые действия на Карельском фронте, Касьянов успел побывать на Дальнем Востоке, потом судьба закинула его в Китай, потом три года он находился в Финляндии…

Возвращение в Петрозаводск

28 июня 1944 года советские войска освободили Петрозаводск. В начале июля наша редакция вернулась домой. Приехали рано утром. Было тихо, солнечно и тепло. Зелень петрозаводских улиц и скверов после серых камней Беломорска показалась сказочно обильной. Но среди живой зелени громоздились отдающие мертвым холодом развалины. Положа руку на сердце, признаемся, что многие из них мы оставили сами. Тактика «выжженной земли» оправдывает себя, но разумна лишь в меру. Мы не всегда выдерживали эту меру.

На месте гостиницы «Северная» высилась гора пыльного хлама. На проспекте Карла Маркса не осталось ни одного здания. Они тоже были превращены в хлам. В руинах лежал Онежский завод. Ничего не осталось от здания редакций газет и типографии на Пушкинской улице. Были взорваны мосты через Неглинку и Лососинку.

Нас встретил заранее выехавший в Петрозаводск редактор газеты И. М. Моносов. За те считанные дни, которые были в его распоряжении, он сумел открыть в деревянном домике на окраине города временную газетную типографию, использовав для этого всё, что осталось от довоенной бланочной типографии. Редакция разместилась в одном из уцелевших домов на проспекте Ленина. Все мы получили крышу над головой.

Первый номер газеты петрозаводского послевоенного издания набирали вручную — не успели смонтировать привезенные из Беломорска линотипы, да если бы они и были готовы, машинный набор все равно был бы невозможен — отсутствовало электричество. Печатали газету на старинной плоской машине, тоже вручную. Ухватившись за массивную ручку маховика, раскручивали его по очереди, не давая остановиться.

Город предстал перед нами на удивление многолюдным. Тут были и те наши соотечественники, которые свободно жили в оккупированном Петрозаводске, и вышедшие из лагерей, окружавших город, и хлынувшие со всех сторон эвакуированные. На базаре шла довольно бойкая торговля молоком, свежей рыбой, хлебом, другими съестными припасами. Правда, свежая рыба исчезла с базара буквально через три-четыре дня. Объяснение этому простое: наши власти, едва появившиеся на освобожденной земле, неведомо из каких соображений запретили частный лов на Онежском озере.

Мне с семьей из шести человек дали квартиру в деревянном доме по Закаменскому переулку. Квартира была нельзя сказать чтобы очень уж тесная, но неудобная: кухня на четыре семьи. Туалетом, рассчитанным на одну семью, пользовались семь семейств.

Хлеб получали по карточкам. Его не хватало. Если были деньги, прикупали на базаре, платили по 80 рублей за буханку. Приварка не было. Хорошо еще, что в то время столовые выдавали обеды на дом. Для большесемейных это было спасением.