Мой век

К сожалению, Юрию Владимировичу Андропову суждено было не долго возглавлять партию и государство. Тяжелая болезнь не отступила. Он ушел из жизни, не успев завершить всё задуманное.

Калевальцы

Председателем правления Союза писателей на втором съезде в 1954 году был избран Я. В. Ругоев. Беспокойный, заботливый, он горячо взялся за укрепление союза. Ругоев был убежден, что люди, хоть что-то способные делать в литературе, должны писать. Это не раз доказывал и мне, советуя оставить газетную работу. Я отнекивался. Однажды на республиканском партийном активе в перерыве он потащил меня к первому секретарю ЦК компартии Лубенникову, сказал ему:

— Леонид Игнатьевич, правление Союза писателей просит освободить Федора Алексеевича от работы в газете. Он писатель и должен писать.

Застигнутый врасплох, Лубенников не нашел ничего другого, как сердито буркнуть:

— Он еще обязан отчитаться.

Я был искренне благодарен Я. В. Ругоеву за трогательную заботу о моей писательской судьбе, но оставить работу в газете не мог по той простой причине, что прирос к газете, да и заработков профессионального писателя никак не хватило бы прокормить мою большую семью — сам седьмой. Что же касается моего редакторского отчета, о котором, понятно, случайно упомянул в театре Лубенников, то он состоялся, да не как обычно — на бюро, а на пленуме ЦК компартии. Редакторскую работу я не оставил.

Становление союза, его развитие во многом связано с А. Н. Тимоненом — тоже выходцем из района Калевалы. Он не раз избирался председателем правления. Это был председатель по праву, хотя не всё и не всегда у него получалось. Тимонен честно исполнял свой долг. Он никогда не прятался за чужую спину, не молчал, не раз поднимался на трибуну всесоюзных и всероссийских писательских съездов, говорил о творчестве своих товарищей, их мнениях, предложениях, волнениях.

Я впервые встретился с Тимоненом в 1946 году. Мы собрались в правлении для очередного обсуждения чьей-то рукописи. В комнату вошел стройный подтянутый офицер с капитанскими погонами, поклонился всем сразу от порога, присел на свободный стул. В обсуждении участия не принимал. Когда оно окончилось, познакомились. Я задал новому знакомому трафаретный вопрос: «Как живем?» Он ответил с готовностью и весело: «Отвоевались, теперь займемся самым тихим делом — будем скрипеть перьями». Это была шутка. Забегая вперед, скажу, что потом было еще множество шуток. Тимонен любил шутить. Но во сто крат больше он любил работать. На глазах рос как писатель.

Казалось, что за повестью «От Карелии до Карпат» последуют другие произведения на военные темы. Но Тимонен от военной темы отошел. Наблюдательный, чуткий ко всему, что происходило вокруг, он увлекся днем текущим, его проблемами, нуждами, радостями и горестями. Появились его повести не просто на современные — на жгучие темы: «Освещенные берега», «В заливе ветров». Они не лишены слабостей. Тимонена не обошла стороной широко распространенная в то время болезнь бесконфликтности. Но он, пожалуй, быстрее, чем все мы, излечился от этой болезни. В его романе «Родными тропами», вышедшем в 1958 году, современность уже не просто описывается, писатель показывает жизнь в разрезе, анализирует ее глубинные проявления.

За «Родными тропами» последовали романы «Белокрылая птица», «Здесь мой дом», «Мирья», «Солнце для всех одно». Эти четыре романа посвящены одной теме: борьбе за мир, дружбу между народами. Мне сдается, что интернациональные романы Тимонена не оценены по достоинству нашей критикой.

Особое место в творчестве писателя занимает роман «Мы карелы». Это мужественный рассказ о смертельной борьбе, которую вел карельский народ в годы гражданской войны против белофинских интервентов.

Оптимист по натуре, безусловно одаренный человек, честный и работящий, Тимонен всегда был верным сыном своего народа. Недаром ему присвоено звание Народный писатель Карелии.

И Я. В. Ругоев, и А. Н. Тимонен — выходцы из одного — Калевальского района.

А вот еще калевалец — Николай Матвеевич Яккола. Испытания, выпавшие на его долю, могли бы составить содержание высокой трагедии. В бою под Медвежьегорском он был ранен в обе ноги. Умирал в сыром и холодном декабрьском лесу. Рядом пробежал, кажется, свой боец, но или не заметил раненого, или посчитал его мертвым, а скорее всего думал лишь о том, как бы оторваться от наседавших финских егерей. Они, против обыкновения, почему-то не прикончили замерзающего Яккола, забрали его в плен. Мучительные годы финских лагерей. Наконец — капитуляция Финляндии. Советские пленные на свободе. Их везут на Родину — в советский фильтрационный лагерь. Яккола вернулся домой лишь пройдя фильтрацию. Жадно набросился на работу. Торопился. Очень уж хотелось ему выговориться, выложиться, выписаться. Столько накопилось, наболело. Уже в 1947 году журналы «Пуналиппу» и «На рубеже» напечатали его повесть «Ира».