Мои Великие старухи

Глава 32. Анастасия Цветаева: о религии, об искусстве, о сестре

«Когда человек молится, он начинает чувствовать свое бессмертие».

С Анастасией Ивановной Цветаевой я беседовал в Переделкине под Москвой в 1987 году. Несмотря на свой преклонный возраст (Анастасии Ивановне уже перевалило за девяносто), она была бодра, активна, памятлива. Ее размышления, суждения о своей судьбе, об искусстве, о религии, о прошлом и будущем изумляли свежестью, незашоренностью, здравостью и тактом. Анастасия Ивановна чуралась лишних встреч, интервью давала неохотно, я бы сказал, капризно. Бросила камешек и в мой огород, дескать, тратится драгоценное время, а во имя чего?

Провидчески мудрая, она оказалась права: за волнами перестроечной суеты я так и не успел опубликовать интервью. Прожила Анастасия Ивановна на этой земле почти век. Посылаю ей в Вечность мой земной поклон.

О сожженной книге

– Одно время я гостила у Максима Горького в Италии, и тайно от него решила написать о нем книгу. Каждую ночь записывала в тетрадь все, что видела днем. Горький вставал в семь утра, до часу дня работал, с часу бывал с нами, со своими гостями, иногда мы сидели до двенадцати ночи. Я вносила в тетрадь каждую его интонацию, каждое слово, тему разговора, вопросы, к нему обращенные, поведение гостей, их приезды, отъезды, обеды, чаепития, впечатления, суждения, происшествия – в общем, живую картину каждого дня. Получилась документальная книга, похожей на которую, уверена я, нет ни о ком.

В 1937 году, когда меня арестовали, книга пропала. Через 22 года, после тюрем, лагерей и ссылок, я, вернувшись в Москву, пошла в КГБ и попросила вернуть мне мои записи. «Из всего вами отнятого, – сказала я, – больше всего я хотела бы эту книгу о Горьком». А они мне ответили: «Мы все сожгли, мы много бумаг сожгли. Сожгли и вашу книгу о Горьком. А вы, как нам кажется, разум-то не потеряли, сядьте и напишите эту книгу заново». И выдали мне бумажку, что, дескать, эти 22 года ничего не значат, что никаких преступлений в моих поступках не было, что я могу дальше радоваться жизни.

Вот и все, что могу сегодня сказать о моей документальной книге о Горьком.

Впрочем, неотвязна в моей памяти песенка, которую, как говорят, он напевал своим внучкам Марфиньке и Дашеньке восьми и шести лет:

Диги-диги-дигли,
Диги-диги-талис,
Вот мы и достигли,
Вот и долетались.

Мудрое стихотворение. Обращено оно не в виде упрека кому-то, а в виде укора себе. Вспоминал, наверное, своего буревестника…

О Валентине Распутине и Евангелии

– Давно уже я ничего не читала, глаза не позволяют. Из современных писателей я признаю только одного Распутина. Может быть, потому, что его только и читала, запоем, когда могла еще, несколько лет назад. Он мне очень нравится.

Но когда я услышала, что он вместе с Астафьевым, которого я не читала, занялись чем-то вроде юдофобства, я от него отвернулась. Внутренне отвернулась. Хотя мы переписывались, и он бывал у меня в Москве. Как же так: верующий, читающий Евангелие человек, в котором на каждой странице говорится об избранном народе и черным по белому сказано, что дева Мария для вынашивания и рождения божественного ребенка была избрана из народа еврейского. Как же можно «свои мысли» иметь на эту тему? Спорить с Евангелием? Тогда вы не считайте себя верующим человеком. Евангелие нам дано, чтобы мы принимали его без критики. Говорить, что одно хорошо, а другое плохо – значит не верить ни в Христа, ни в Евангелие.

Если вы можете подтвердить, что он выступает против евреев, что он антисемит, тогда я очень огорчусь. Потому что Распутин – прекрасный писатель.

О времени