Мои Великие старухи

– Я работала тогда в парткоме Наркомата заготовок. В августе 1944 года нас отправили в районы и области страны. Перед отъездом провел совещание сам товарищ Маленков. И вот в этой поездке, а именно в Сергачском районе Горьковской области, я и познакомилась с приехавшим туда Константином Устиновичем. Между нами завязалась дружба, и, когда мы вернулись в Москву, встречи наши продолжились. Ходили в театры, в кино, на концерты в зал Чайковского. Мне тогда был 31 год, а Константин Устинович на два года меня старше. Вскоре мы поженились.

– Вы первая жена Черненко?

– Нет, от другого брака у него была дочь – Лидия Константиновна. Я подружилась с ней, и наше общение, и взаимная поддержка продолжаются до сих пор.

– Я слышал, что генсек Черненко был «тишайшим», добрым человеком…

– Да, он был исключительно добрым. Мне запомнился случай, когда к Константину Устиновичу обратилась чета наших известных кинодеятелей – Белохвостикова и Наумов – с просьбой помочь с квартирой. У них случилось несчастье, кто-то в их квартире погиб, и они хотели переехать на новое место. Наташа переживала тяжелейший стресс. Они обращались в самые разные инстанции, но никто не шел им навстречу. Они обратились к Константину Устиновичу, и он им, конечно, помог. У него черта была такая – если он мог, то помогал, без всякой волокиты.

– Константин Устинович был амбициозным человеком?

– Ну, что вы! Какие амбиции?! Ведь все ступеньки служебной лестницы он прошел шаг за шагом. Пионер, комсомолец, заведующий отделом райкома партии. Ушел в армию, в пограничные войска, где его избрали парторгом заставы. Вернулся – и опять на партийную работу. Так дошел до секретаря Красноярского обкома партии. Мне после его смерти было больно и обидно, когда я читала в прессе, что, дескать, Черненко «сделал» Брежнев. Да, одно время они вместе работали в ЦК партии в Молдавии, а позже именно Леонид Ильич порекомендовал Константина Устиновича в отдел пропаганды ЦК. Но это не фаворитизм, а нормальные рабочие отношения. Когда Леонид Ильич был генсеком, он звонил Константину Устиновичу даже в часы отдыха домой. Давал ему поручения, советовался.

– А семьями вы общались?

– В праздники Брежнев любил собирать в одну компанию своих ближайших помощников. Тогда там бывали Андропов, Устинов, другие члены политбюро. Это были короткие праздничные встречи, на час-полтора. А дальше мы разъезжались по домам и продолжали праздник.

– Говорят, что у Черненко были не очень хорошие отношения с Андроповым?

– Мне кажется, что Андропов относился к нему с каким-то недоверием. И близости у них, действительно, не было. Встречались они лишь по необходимости, когда Брежнев приглашал соратников на дачу по праздникам. Но когда Юрий Владимирович умер, Костя, по-моему, очень сильно переживал. Конечно, Андропов умный человек и руководитель высокого класса. Константин Устинович относился к нему очень уважительно, а Андропов к Черненко – настороженно.

– Каково было его отношение к Михаилу Горбачеву?

– Константин Устинович видел недостатки Горбачева, скоропалительность, непродуманность в решении вопросов. И он относился к нему сдержанно. Да, помогал, наблюдал за ним, но чувствовал в Горбачеве гонор. Тот выслушает, но сделает по-своему, поэтому близких отношений между ними не возникло. Я была очень расстроена, когда после смерти Андропова Константина Устиновича избрали генеральным секретарем. Я перепугалась, и когда муж пришел домой, сказала ему: «Что же ты наделал, как ты мог согласиться на это?!» Ведь были и другие кандидатуры – Гришин, Романов… Но больше всех рвался на этот пост Горбачев. А Константин Устинович считал, что Горбачеву еще рановато.

– Он об этом прямо говорил Михаилу Сергеевичу?

– Да, он прямо так ему и сказал: «Рановато». Дескать, молод еще. В общем, я расплакалась, когда Черненко стал генсеком.

– А почему же так надо было переживать?!

– Поймите меня правильно, для его здоровья это было тяжеловато. Хотя он говорил о том, что есть у нас молодые силы, которые потом могут стать во главе, но к ним надо присмотреться. Он часто болел воспалением легких, когда выезжал в командировки. То поломка машины, то еще что-то в пути, и он здорово промерзал. Да о своем здоровье он вообще не думал! Такая борьба шла кругом. На работу уходил с температурой. «Куда же ты идешь, ты же болен!» – останавливала я мужа. – «Я не могу не пойти, людям же встречу назначил». Константин Устинович работал по 14–18 часов в сутки.

О его назначении на пост я узнала по радио. Мы ничего не отмечали, ведь радоваться было неприлично: страна хоронила Андропова.