Мой внутренний ребенок хочет убивать осознанно

– Доброе утро, господин Димель. Двойной эспрессо и воду? – приветствовали меня при входе.

Думаю, если бы официант Нильс из Альгоя вышил блестками на своей футболке такую фразу, все сложилось бы куда лучше. Я дружелюбно кивнул, подтверждая заказ, и сел за маленький столик на двоих в глубине зала. Мой эспрессо подали незамедлительно, и, сделав два глотка, я почувствовал себя достаточно взбодрившимся, чтобы позвонить Саше. Я хотел рассказать ему о Губном монстре и о Хольгерсонах в подвале Вальтера, однако он опередил меня:

– Хорошо, что ты звонишь. Только что проявился шантажист.

– Опять письмо у дверей?

– Нет, мейл. Имя не спрашивай – оно вымышленное. IP-адрес филиппинский. Я уже проверил.

– И что он пишет?

– Я тебе перешлю. Прочти и перезвони мне, идет?

– Хорошо.

По соображениям осознанности на моем смартфоне не был установлен электронный почтовый ящик. Я не хотел каждые двадцать минут проверять почту. И расстраиваться либо из-за того, что писем нет, либо из-за того, какими мелочами мне опять докучают. Двадцать лет назад никому бы не пришло в голову каждые двадцать минут бегать к почтовому ящику, чтобы посмотреть, нет ли там писем. Почтальон приходил один раз в день. Этого было вполне достаточно. После его прихода тема «вам почта» была закрыта на следующие двадцать четыре часа. Точно так же я поступал теперь со своими мейлами. В моем мире осознанности это называлось «цифровой детокс». Даже мой профессиональный электронный ящик на домашнем компьютере был у меня на отдельном пользовательском интерфейсе. Я переключался на него строго два раза в день в определенное время. Чтобы проверить свою почту. Тем самым я избавился от прежней абсолютной и перманентной доступности для всякой бредятины.

Однако сейчас был особый случай. Поэтому, чтобы прочесть Сашин мейл, я вошел со смартфона в интернет и открыл домашнюю страницу моего почтового провайдера. Несколько раз я ввел неправильный пароль. Почему для паролей необходимо использовать так много цифр и особых знаков, что их невозможно запомнить, – этого мне было не постичь. Раньше почтальон вручал вам почту, потому что лично знал получателя. А не потому, что вы выдыхали ему в ухо «K@tz3nfee!». Хорошо хоть, что мой домашний компьютер считал меня достаточно престарелым, чтобы сразу предлагать мне пароли, которые, вообще-то, наоборот, я должен был ему сообщать.

Но мой мобильник этого не делал. Поэтому мне пришлось, как в игре «Mastermind»[34], выяснять, какой у меня пароль почты – «emi!y», «EMI!Y», «3mi!y» или «3MI!Y». Через пять минут я это знал: пароль оказался «kathar1n@».

Письмо шантажиста Саша переслал мне без комментариев.

Хорошо, что детский сад снова открылся. Голова – к пятнице. Ухо – к завтрашнему дню. Иначе один милый детсадовский папа (фото прилагаются) узнáет, кто живет под игровой комнатой детсадовской группы, в которую ходит его сын. Завтра в семь часов утра ухо должно лежать на ограде парка напротив детского сада, завернутое в титульную страницу актуальной иллюстрированной газеты. Перед этим вы должны сфотографировать отрезанное ухо со всех сторон. Вместе с газетной страницей. Фото шлите на этот адрес.

Во вложении к письму были две фотографии. На обеих – милый детсадовский папа, которого я слишком хорошо знал: Петер Эгманн. Комиссар полиции.

Итак, нам предписывалось менее чем за двадцать четыре часа отрезать Борису ухо. Что за больная фантазия! Я попытался подавить подступающую панику из-за этой совершенно ирреальной идеи.

Существовало одно упражнение по осознанности, которое всегда хорошо работало в обычных случаях. Надо было сконцентрироваться на реальном предмете, который я мог воспринять всеми органами чувств, и описать его. Когда мозг будет занят тем, чтобы воспринимать что-то реальное, у него не останется свободных мощностей, чтобы размышлять о таких совершенно ирреальных вещах, как отрезание чьего-то уха. Поэтому я просто сконцентрировался на прикрепленных изображениях Петера Эгманна. Как оказалось, JPEG-файл действительно не был подходящим предметом, чтобы воспринять его всеми органами чувств. Файл не обладал ни весом, ни запахом, ни вкусом. Но само изображение имело форму, цвет и содержание. Так что я осознанно сконцентрировался на последних.

На первой фотографии можно было видеть, как Петер Эгманн доставляет своего сына в детский сад, очевидно сегодня утром. Во всяком случае, на это указывала дата на снимке. Машина Петера, как и машины многих других родителей, была припаркована на улице вторым рядом. Петер нес сына на руках, чтобы защитить его от дорожного движения.