Мои Воспоминания

С трёх часов учились: летом до захода солнца, когда меламеды отправлялись в бет-ха-мидраш на послеобеденную молитву, зимой – с маленькими мальчиками до восьми, а с большими – до девяти. Зимой послеобеденная и вечерняя молитвы бывали уже в хедере, вместе с мальчиками. И так проходила вся неделя, кроме пятницы. В пятницу мальчики учились: зимой до двух часов, а летом – до трёх-четырёх часов дня. Но и в субботу мальчики не имели отдыха. Во-первых каждого из них меламед приводил пред очи отца или другого знатока со стороны, чтобы мальчик мог пересказать, что он выучил за неделю. Потом он должен был пойти в хедер и поучить с меламедом отрывок или мидраш.

Мальчики никогда не имели свободного времени, кроме праздников: Песах и Шавуот[57], Рош-ха-Шана, Йом-Киппур и Суккот[58] – в общей сложности - двадцать шесть дней в году.

Неевреи, жившие в городе вместе с евреями, не были крепостными. Численно они составляли примерно четверть от еврейского населения. Жили они в двух разных частях города в домах с крытыми соломой крышами. Большинство их были католики, православных было, может, несколько десятков.

Каждый имел свою землю и дом с гумнами и конюшнями, быками, коровами и птицами - и все были богатыми. Недостатка у них не было ни в чём. Бывали среди них даже отдельные богачи с состоянием до нескольких сотен рублей, посылавшие детей учиться в Бриск. И был некий Ермолович, состояния которого никто не знал. Говорили, что он торгует с чертями и они, черти, приносят ему много денег. В прежние времена, если у кого-то имелось много денег и никто не знал, откуда они у него взялись, говорили, что он торгует с чертями. Такого человека боялись раздражать, чтобы не натравил на них своих чертей.

Ермоловича все боялись и каждый выражал ему своё почтение из-за его чертей; в Каменце всем, от мала до велика, уже было известно, что Ермолович торгует с чертями. Люди боялись ходить мимо его дома, как боятся заходить в лес, полный злых зверей.

Жил он, однако, с расчётом – сына послал в гимназию в Вильну. Яш был дикий, избалованный парень, которого боялись и еврейские, и нееврейские дети. Гимназию он закончил с золотой медалью и благодаря большим связям стал асессором в одном местечке Гродненской губернии.

По тогдашним правилам у асессора должно было быть восемнадцать десятских во главе с ключ-войтом. Десятские все были католиками, как этого хотели помещики, которых, понятно, слушался исправник. Немногочисленные православные смотрели на это без претензий, так как всё равно чувствовали себя ниже католиков и были их беднее.

Доктор в Каменце как раз был хороший – знаменитый доктор из Вильны по фамилии Лясовский. В Каменце он поселился из-за жены, у которой был небольшой фольварк рядом с Мещанской улицей и которая располагала суммой в тридцать тысяч рублей. В Каменце он прожил долго. Лекарства надо было возить из Бриска, и если доктор велел больному лишний раз ехать в Бриск за лекарством, то для этого лишний раз слали извозчика. Часто бывало, что при доставке лекарства разбивалась бутылка, тогда ехали ещё раз, а больной тем временем выздоравливал либо умирал.

Плата за визит доктора была пятнадцать копеек, он приезжал в коляске, запряжённой парой добрых лошадей.

Врачей[59] в городе было несколько. Самый лучший из них, врач Яшка, был знаменит. Проживал он у доктора Лясовского.

Авигдор, Хацкель и Довид, простые врачи, приходили в пятницу в баню и ставили кому надо банки. Десятки еврейских хозяев, здоровых людей, ставили себе по пятницам в бане банки. У кого болела рука, нога, живот или голова – было одно лечение: банки, и побольше. Иной раз кровь текла из плеч, словно человека резали.

Но крупные хозяева, такие, как мой дед или Йоня Тринковский, уже приглашали врачей на дом. Мой дед ставил себе банки несколько раз в год. Если что-то болело, тут же звали врача Довида ставить банки.

По воскресеньям врачи и врачихи, их жёны, делали прививки или пускали кровь крестьянам и крестьянкам.

Давид и Авигдор жили на нашей Брискской улице и по ней в большинстве приходили крестьяне. Я помню, как у врачей в квартире бывало битком набито крестьянами и крестьянками. Летом окна были открыты, можно было заглянуть. На террасе их тоже было полно. Врачи держали большие миски с кровью под руками крестьян и крестьянок. Банки, они считали, мало берут крови: надо больше!… Верили они только в кровопускание, при котором вытекало почти полгоршка крови. Но врач Яшка был настоящий доктор. В одиночку он операций не делал, но он имел парня, который учился на врача, и именно он резал жилы. После смерти доктора Яшка стал в Каменце полным доктором и делал все мази, которым научился у доктора Лясовского.