Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг.

При церкви училища был священник Иван Антонович Гаврилов{296}, который преподавал в училище Закон Божий. Он был человек неученый, но весьма умный, видный собою и умел хорошо себя держать с начальством и с воспитанниками. При получении известия о неожиданной кончине Императора Александра I он сказал краткую речь, которая тогда очень понравилась; он сделался через нее известным и получил тогда же орден Св. Анны 3-й степени, хотя еще не имел многих наград, которые даются священникам до пожалования их орденами. По устройстве церкви{297} в Институте инженеров путей сообщения он был переведен в эту церковь, откуда, обидясь тем, что директор института генерал Базен сделал ему какое-то легкое замечание, перешел в приходскую церковь на Пески. Но это место было не по нем; он вскоре поступил в церковь Технологического института, откуда был взят в придворную церковь королевы Нидерландской Анны Павловны, где также остался недолго и был переведен в церковь Зимнего дворца; он умер саккеларием этой церкви. Он был очень ко мне расположен, и я один пользовался правом стоять в алтаре во время обедни и всенощной; в продолжение последней службы он много говорил со мной.

В училище кормили воспитанников плохо; дом, им занимаемый, где теперь архитекторское училище Министерства внутренних дел, на Царскосельском проспекте, был запущен. Государь его никогда не посещал. Главноуправляющий путями сообщения также, во все время моего нахождения в училище, в нем не был ни разу и, конечно, вообще мало об нем заботился.

Главную роль в училище играл Шулениус, который часто прибегал к разным наказаниям и в присутствии своем приказывал сечь воспитанников, которых находил в чем-нибудь виновными, сам или по приказанию Шефлера, а также по жалобам Краузенекера. Раз только Шулениус пригрозил мне сечением, но умилостивился, при чем сказал, что он служил в прусскую кампанию 1807 г. вместе с моим отцом и в память его ограничивается только словесным внушением; таким образом и в этом училище, в котором часто секли, избежал я этого наказания.

Но кроме сечения, карцера, в котором и я сидел один раз, оставления без обеда или ужина, неотпуска из училища в праздничные дни все вышесказанные начальники позволяли себе бить воспитанников даже по лицу. Назначаемые из воспитанников фельдфебель роты и унтер-офицеры также били воспитанников. Но эти побои как-то доставались не всем, делалось какое-то различие между воспитанниками; иных никогда не били, и я был в числе не подвергавшихся побоям.

Воспитанники училища были все из бедных семейств. Я упомяну только о трех моих товарищах по училищу: Федоре Федоровиче Масальском{298}, Фердинанде Ивановиче Таубе{299} и Александре Ивановиче Баландине{300}.

Первые двое были в училище при моем поступлении; оба были уже унтер-офицерами, и из них Таубе моим отделенным унтер-офицером.

Масальский, впоследствии доказавший право на княжеский титул, состоит теперь (1872 г.) заведующим техническо-инспекторским комитетом сухопутных и водяных сообщений в чине инженер-генерал-майора. Масальский человек весьма деятельный; несмотря на это, полковничий и генерал-майорский чины, а равно данные ему в последнее время награды и повышения по должностям на службе он получил по моему постоянному об этом ходатайству.