В 1854 г. заведена была в Петербурге такса на извозчиков, и замечательно, что ни один не выехал в Светлое Христово Воскресение, так что я из гостиницы Демута, где простоял в этом году более 2 1/2 месяцев, должен был в этот день, несмотря на дождь и грязь, пройти пешком к Клейнмихелю, жившему у Обухова моста, и к И. Н. Колесову, жившему на Бассейной улице.
Всем, и мне в особенности, желательно было, чтобы паровые машины для подъема воды как в мытищинском, так и в алексеевском зданиях, были изготовлены в России. В Петербурге в это время был устроен механический герцога Лейхтенбергского завод{522}
, с директором которого, горным инженер-генерал-майором Фуллоном{523}, я заключил контракт на поставку означенных машин. Читатель увидит далее, что никакое служебное дело мне не доставило столько забот и неприятностей, как этот контракт. Заказ машин и постоянное желание Клейнмихеля, чтобы я оставался в Петербурге как можно долее, {о чем я уже говорил при описании моего отъезда из Петербурга в конце 1852 г.}, были причиной тому, что я вернулся в Москву только в конце апреля.В первую же зиму после открытия речного водоснабжения в Замоскворечной части города, в бытность мою в Петербурге, вода в его трубах замерзла, хотя они были положены на глубине не менее 7 футов под поверхностью мостовой, чего никогда не случалось на Мытищинском водопроводе. Это замерзание я приписывал не только тому, что поднимаемая зимой вода из реки холоднее ключевой, но и химическому ее составу. Действительно, налив два чана воды мытищинской и москворецкой при одинаковой температуре и поставив их рядом, последняя гораздо скорее замерзает зимой, а летом портится. Замерзание воды в трубах Замоскворецкого водопровода было причиной его остановки в феврале 1854 г.; по наступлении же весны вода в реке сделалась столь грязной, что необходимо было остановить Бабьегородское водоснабжение. Жители Москвы, – привыкнув в продолжение почти четверти столетия к тому, что Мытищинский водопровод действует безостановочно круглый год, сильно роптали на эти остановки, и только поддержка Закревского, который понимал, что не я причиной этих остановок, избавляла меня от больших неприятностей. С наступлением весны 1854 г. были отысканы чугунные трубы, в которых замерзала вода; они были открыты, но лед в них не растаивал до июня месяца, так что пришлось разбивать трубы и вытаскивать образовавшиеся в них льдины. По очищении воды в р. Москве, было снова пущено в ход бабьегородское водоснабжение, а по мере очищения труб Замоскворецкого водопровода от образовавшихся в нем льдин, было открываемо и водоснабжение Замоскворечной части города. Трубы, служащие для спуска излишней воды из разборных водоемов на этом водопроводе, также замерзали; {до их оттаивания} излишняя вода была выпускаема по поверхности площадей и улиц, что производило большой ропот между обывателями. Эти остановки весной, по причине нечистой воды в р. Москве, на обоих речных водопроводах и сверх того от замерзания труб на Замоскворецком водопроводе, – повторялись ежедневно во все время, пока в них поднималась речная вода, и я не буду более упоминать об этих ежегодных крайне неприятных для меня остановках.
В Петербурге в 1854 г. я посещал Клейнмихеля и других моих знакомых, {о которых я уже говорил выше}, а также Е. М. Гурбандт, поселившуюся в маленькой комнате, нанятой ею на Петербургской стороне. От нее узнал я, что останавливавшаяся у нее в начале 1854 г. тетка моя княжна H. А. [